Архив:Disciples. Миогемоглобинурия
Внимание! Данная страница представляет собой творчество авторов с сайта Diary.ru, ранее опубликованное ими в Интернете на общедоступном сайте в некоммерческих целях и сохраненное с целью реализации открытого доступа к знаниям. Список авторов данного произведения или статьи приведен на следующей странице: Архив:Авторы:Disciples. 2014.
Персонажи: Тора'ак, Элламенд (эльфийский мудрец)
Слушайте, да не знаю я, какие цветочки Тора’ак нюхал с этой дриадой и какие грибочки с ней собирал! Знаю лишь, что по возвращении его опять понесло во все поля.
Тора’ак — эльф сам по себе неплохой, из наших, лучников. В лесу лучше него напарника нет, он вам не чета этим, городским, которые, конечно, понарасскажут, сколько каратов в гномском рубине или какие подтяжки лучше всего к исподнему надевать, собираясь на приём к человеческому Императору. Но эльфы из них — как из оленьего навоза грифоны: сунешь городского в лес, так он о первую встречную корягу споткнётся и в трёх соснах заблудится. Из эльфийского у нашей знати, полыхни она огнём под солнечным светом, только уши остались. Да и на те дамы с кавалерами по пять серёг на каждое нацепили. Такими ушами не услышишь, как тролль в пещере дубиной бряцает, куда там лесные шорохи! А Тора’ак городским не чета, он в лесу лучший, я с ним ходил, я знаю.
Просто иногда величественную крону его дуба пригибает к земле сильным ветром. И случается это, стоит Тора’аку вспомнить о былом эльфийском величии.
Раньше, когда нами правили боги, могущество эльфов не оспаривалось никем. От горизонта до горизонта шумели наши леса, враги трепетали, не смея поднять глаз на бесчисленные орды кентавров, а небеса патрулировали могучие грифоны. Это знают все, и все сожалеют о минувших днях. Но у Тора’ака утраты эльфов болят до сих пор. Примириться с нынешним жалким жребием он никак не может. Ну, так он говорит. Много говорит, долго и красочно. А какие проклятия при этом посылает на головы гномов и нашей знати — тут вообще баллады слагать можно. Мы, кстати, и слагаем. Потихоньку, когда Тора’ак точно не слышит. Мы его любим и уважаем, он наш, свой в пень и хвою.
А вот некоторые злословят. Да, Элламенд, я на тебя смотрю, и вы все тоже на него поглядите, нечего отворачиваться! Тоже мне, мудрец, глаза опущены, капюшон надвинут, Жезл Древа листвой шелестит... Мудрец, ага. Пока пасть не разинет. Вот подождите, откроет он свой поганый рот, и оттуда такие змеи полезут, что только ахнете! Да он вообще единственный, кто Тора’ака книжку заставил прочесть! Какую книжку? Сейчас расскажу.
Вернулся, значит, Тора’ак от дриады и снова принялся за старое. Величие эльфов никем не оспаривалось, могущество эльфов простиралось на весь Невендаар и куда-то за его пределы, Всевышний лично советовался с Галлеаном и Солониэль, а Бетрезен у них каждый раз разрешения спрашивал, прежде чем очередную пакость сотворить... Ну, про Вотана, ясная листва, никто тогда и не слыхал — какой-такой Вотан, кто, откуда, почему не знаем? И всё у эльфов было, и ничего им за это не было. Мы уже наизусть подобные речи знаем, дальше он обычно задвигал про упадок, смерть эльфийских богов и проявление сволочной натуры всех остальных, оставшихся без присмотра и вконец распоясавшихся. Но в тот раз перейти к сценам оргий богов не успел: Элламенд помешал. Он тогда как раз рядышком сидел, на пеньке, грел старые кости и читал очередную книжку. У Элламенда в торбе книжек много, если попросите, он и вам какую-нибудь даст.
Так вот, оторвал Элламенд свои бесстыжие глаза от книжки, пошевелил ушами в прорезях капюшона да и говорит:
— Всё-всё, значит, было? И миогемоглобинурия тоже была?
Ну да, я сейчас это слово без запинки выговариваю. Все наши выговаривают, и нечего ржать, словно кентавр, ты, мудрец ощипанный! А тогда мы вообще не поняли, о чём речь. Я, правда, заметил, как Береграс, кентавр, приписанный к нашему отряду, всхрапнул тревожно и круп себе дубиной почесал, но он у нас вообще паникёр известный. В смысле, не трус, нет, храбрость его сомнению не подвергается, но вот беспокоится он по любым пустякам: белка какая-нибудь заистерит в листве, а Береграс уже врагов выискивает.
Тора’ак тоже не совсем понял, что там Элламенд имеет в виду, но несло нашего командира, словно лист в горном потоке, так что на вопрос с подковыркой он сдуру и выпалил:
— Конечно, была! Завались этой твоей мио... гемо... в общем, завались её было у эльфов!
Береграс заржал. Вот тут-то бы Тора’аку и опомниться, — многие наши уже на него с тревогой поглядывать стали — но куда ж там! А Элламенд ещё и веток в костёр подбросил:
— Небось, у толстяков больше, чем у других, да?
— Не было у эльфов толстяков! У всех её было поровну, нечего валять в грязи гордое прошлое нашего народа!
Элламенд ухмыльнулся так неприятненько и поклонился Тора’аку:
— Как скажешь, ты вожак, как скажешь... — а сам всё в сторону Береграса и прочих кентавров косится. Те уже чуть по земле не катаются. Один со стоном пытается что-то сказать, но не может. А Тора’ак глядит удивлённо и ничего понять не может.
Когда кентавры отдышались, то пояснили бедняге, что миогемоглобинурия эта — болезнь, у лошадей часто встречается, ежели их долго не проминать, а кормить при этом обильно. И что кентавры не просто так время от времени всем стадом снимаются и гонят куда глаза глядят, только пыль столбом — их конская половина нуждается в том, чтоб двигаться, а иначе заболеть можно. В том числе и миогемоглобинурией.
Ох, как же Тора’ак потом за Элламендом носился с луком наперевес! Проминал, иначе и не скажешь. Под гогот кентавров. А ты, Элламенд, я смотрю, когда припрёт, бегаешь резво. Больше не смей мне рассказывать, какой ты ветхий старичок, песок из ушей сыплется.
А когда оба устали, Тора’ак у Элламенда книжку-то и взял. Трактат «Про конские заболевания».
Мало ли — вдруг очередной злоязыкий паскудник начнёт про эльфийское нагноение копыт втирать?
Вот тут-то мы его и подловим!
