Архив:Disciples. Дилетанты и профессионалы
Внимание! Данная страница представляет собой творчество авторов с сайта Diary.ru, ранее опубликованное ими в Интернете на общедоступном сайте в некоммерческих целях и сохраненное с целью реализации открытого доступа к знаниям. Список авторов данного произведения или статьи приведен на следующей странице: Архив:Авторы:Disciples. 2014.
Персонажи: Тора’ак, матушка Ветровоск, нянюшка Ягг
Только дилетанты думают, что для успешной охоты нужны ясная погода, солнце над головой, тщательно отлаженное оружие и целый лес добычи. Неплохим добавлением считается беспомощность жертвы. Какое-нибудь серьезное создание вроде волка или медведя ещё может постоять за себя, поэтому толпы вышколенных джентльменов с суровыми лицами предпочитают травить одну одинокую лисицу.
На самом деле профессионалам охоты, коими в Невендааре с давних времен считались эльфы, не нужны все эти нелепые атрибуты.
Караулить в темноте гораздо удобней.
Жертв можно найти где угодно. В крайнем случае — выследить.
А в качестве оружие сгодится и камень.
Именно поэтому в почти полной темноте Тора’ак по привычке бесшумно крался по лесу. Жаль, что люди в такие ночи предпочитают сидеть за стенами своих крепостей. Однажды он найдет их и там, но на самом деле охота не была целью эльфа. Скорее предлогом, чтобы перестать думать о вечных проблемах и спорах.
Дикому эльфу казалось, что привычная темнота леса звенит по-новому, как будто в стройный хор знакомых шумов закралась одна разлаженная нотка.
Он бездумно шел вперед, машинально пригибаясь и уклоняясь. Босые ноги уверенно несли его вперед, когда инстинкт охотника приказал Тора’аку замереть на месте.
Что-то было не так.
Он даже не мог сказать что. Разум упрямо уверял его, что всё так же как и раньше, но зрение твердило о какой-то неправильности в происходящем. Медленно поворачивая голову, Тора’ак сумел заметить невероятно тонкую грань, преломляющую все вокруг, сдвигая тени и силуэты на ничтожные, но заметные доли.
Подобного эльф раньше не встречал и невольно нахмурился. Что это? Происки смертных магов? Или опять мерзкие гномы с их рунами? А может, Безплотная нашла новый способ досадить детям леса? Или Бетрезен затеял очередную тягомотную, но совершенно безуспешную гадость?
Собственно, именно из-за наличия огромного числа врагов, предкам Тора’ака пришлось стать непревзойденными охотниками. И сейчас их наследие подстегивало бесстрашного потомка к очередному подвигу.
Ответов не было, но отступать Тора’ак не собирался. Чем бы не была эта граница, он должен проверить, это его долг. Охотник на миг замер, а потом решительно, как будто ныряя в холодный омут, ринулся вперед. Тело на миг кольнуло странным онемением, а потом Тора’ак растерянно заморгал.
Луна щедро лила свой свет сквозь листву деревьев.
Даже без этого явного отличия Тора’ак мог сказать, что он больше не был в своем мире — деревья шумели иначе, другие звери перекликались друг с другом. Но что удивляло его больше всего, так это пейзаж, всем свои видом утверждающий наклонность в самых разных направлениях. Горы здесь не просто были, они всячески выживали любые горизонтальные поверхности.
Гор Тора’ак по понятным причинам не любил. С другой стороны, никто не пытался метнуть в него топор или облить едкой струёй огня. Он пошевелил плечами, немного расслабляясь, и решил немного осмотреться.
Странную слежку эльф, конечно, заметил сразу, но виду не подавал, занимаясь изучением нового места. Двое неизвестных довольно неловко и громко крались за ним по кустам, шурша ветками и сухими листьями, порой срываясь в трагически-шпионский шепот.
— Как-то он неправильно выглядит, Эсме.
— Маскировка.
— Но от него не воняет, когда ветер дует в нашу сторону… И знаешь, теперь я могу понять, почему эти новоиспеченные адептки собирались танцевать голыми у камней.
— Гита Ягг, немедленно прекрати!
— Молчу, молчу… Но я настаиваю на том, что он отличается от других Господ.
Тора’ак невольно усмехнулся, продолжая неспешно идти вперед. В кустах зашуршало как-то совсем отчаянно, потом кто-то сдавленно выругался, и раздалось недовольное мяуканье.
— Гита, ты могла бы держать своего мерзопакостного кота подальше от меня?
— Но малыш скучает по мамочке, было бы жестоко не давать ему следовать за мной. Правда, котик?
За шумом Тора’ак не смог разобрать слов, но успел как можно незаметней перехватить лук.
— Я просто выйду к нему!
— Может, не стоит сразу прибегать к радикальным мерам?
— С чего такая забота, Гита?
— Я просто стараюсь идти в ногу со временем и быть… как же там наш Шончик говорил… таре..торе.. короче, быть более терпимой к другим и не судить по внешнему виду или принадлежности к другой расе.
— Было бы лучше, если ты думала о соседских ушах во время приема ванны.
— Не переживай, Эсме. Я уверена, что все прекрасно и равно слышат песни.
— Ну а я собираюсь поступить с ним также, как с любым из людей. Или как с тем старым троллем с горы. Видишь, я тоже могу признавать равенство.
— Может, попробуем проверить его? Например, кинем что-то? Только я забыла свою подкову на удачу дома.
— Я могу кинуть Грибо!
— Нельзя так травмировать несчастного котика, Эсме.
Дальше Тора’ак слушать не стал, молниеносно развернулся и навел стрелу точно на цель. Но в совместном шепоте, к его удивлению, вместо ноток страха появилась толика ликования и удивления.
— Ну, я была права. Ты посмотри на наконечник! Железо.
— А вдруг это просто серебро?
— Эсме, наш Джейсончик немного говорил о выковывании оружия. Я уверена, что это железо.
Повисла трагичная тишина, а потом на поляну с треском выкатилась невысокая упитанная пожилая женщина. Тора’ак тут же опустил лук. Тем временем та отряхнулась, постучала трубкой о своё колено и жизнерадостно улыбнулась. Её лицо чем-то неуловимо напоминало небольшой печёное яблочко.
— Здрасьте. Божур, май хёр. Или как там вас называть?
Тора’ак склонил голову к плечу, неуверенный, как именно стоит реагировать.
— Погодка хорошая, не находите, — тем временем продолжала вещать старушка. — Можно, кстати, задать вам вопрос? Если я дам вам стамеску, что вы будете делать?
Она выжидательно уставилась на совсем оторопевшего эльфа.
— Зачем мне стамеска? — медленно выговорил он. — Я — охотник, а не ремесленник.
— То есть вам не захочется… даже не знаю… написать с её помощью что-то нецензурное у меня на лбу? — уточнила его собеседница. — Или проткнуть мне легкое, так чтобы между ребрами была только маленькая дырочка? Или воткнуть в глаза?
— Зачем? — снова спросил Тора’ак. — Я не воюю с женщинами.
— Знаете ли, порой у всех такие странные желания появляются, — доверительно сообщила ему старушка. — Иногда и меня захватывает, но, к сожалению, обычно вокруг слишком многолюдно… А тут у вас полная свобода действий, так что можете не бороться с глубинными истинными желаниями. Я никому ничего не расскажу.
— Я не убиваю беззащитных, — полупрезрительно отозвался Тора’ак. — Как бы сильно я не терпел людей.
— Ну других жертв из людей тут все равно не намечается, так что можно начать с меня, — продолжала подстрекать его странная старушка. У Тора’ака мелькнула мысль о безумии. Это всё равно, если кролик, вместо того чтобы покорно ждать своей участи, под пристальным и слегка обалдевшим взглядом змеи начал собирать травы для улучшения собственного вкуса.
— Кроме того, ведьмы не так уж и беззащитны, — доверительно сообщила старушка.
Она?! Ведьма?!
Если только карьера была начата очень-очень давно. Примерно начиная с самого падения Бетрезена. И то вряд ли.
Тора’ак помнил, что Падший весьма строго относился к выбору претенденток на роль ведьм и суккубов. Одними из первых и основных требований являлись молодость и красота. Наверное, только изощренный и взыскательный вкус Бетрезена привел к тому, что ведьм на просторах Невендаара насчитывалось не так уж много. И за каждую новую вакансию шла нешуточная борьба.
— Оставь его в покое, Гита.
Вторая ведьма была полной противоположностью первой. Она как будто состояла из углов, поджатых губ и недовольных синих глазах. И даже выпутываясь из зарослей кустов, с мелкими веточками и листьями, застрявшими в волосах, она все равно выглядела на удивление величественно.
Загадкой было то, что Тора’ак почувствовал нечто общее между этой странной ведьмой и Иллюмиэль — ощущение силы и непреклонности, не только желание, но и возможность повелевать.
Несколько долгих секунд он смотрел в ярко-синие глаза, чувствуя, как сейчас его оценивают и выносят вердикт. Внутреннее чутьё почему-то говорило о чрезвычайно низкой оценке.
— Что ты здесь делаешь? — сухо спросила ведьма, поправляя шляпу.
— Охочусь.
— Как и я. Но это моя земля, я не позволяю тут охотиться каждому.
Тора’ак невольно улыбнулся. Да, здесь всё было её.
— Я не знал, госпожа.
Кажется, его ответ полностью удовлетворил двух ведьм, и они снова начали совещаться друг с другом громким шепотом.
— Сейчас дурное время, охотник, — сказала ему высокая. — Грань между мирами истончилась, знаешь ли, Круги и прочие неприятности. Я жду прихода других Дам и Господ, не таких, как ты. Так что уходи.
— А то ещё зашибем ненароком, — поддакнула вторая. На самом деле две старушки вовсе не выглядели опасными, но зато прекрасно таковыми чувствовались.
Тора’ак почтительно поклонился и отступил в тень леса, привычно прячась среди листвы. Если бы раньше ему сказали, что однажды он сам склонится перед двумя пожилыми смертными женщинами, эльф бы только усмехнулся. Почетные же седовласые маги людей не вызывали в нем такого странного чувства дискомфорта и уверенности, что в бою…о… в бою эти две дамы окажутся настоящими профессионалами. Он несколько мгновений смотрел, как медленно, но целеустремленно две ведьмы крадутся среди кустов.
Другие Дамы и Господа? Тора’ак прикусил губу, что-то прикидывая. Может, ему и доведется поохотиться тут.
В отличие от ведьм эльф крался гораздо лучше. Хотя какая-то самая упорная часть мозга твердила, что даже эти его выходки не обманут двух старушек. Они просто позволяют ему идти за собой.
На первую группу странно одетых, воняющих хуже гоблинов существ Тора’ак напоролся совершенно случайно, так он был поглощен слежкой. Угловатые, одетые в безумную смесь порванной одежды и полугнилых шкур создания оторопело уставились на высокого воина. Тора’ака даже передернуло от отвращения.
Принять его за них?!
Но выражение ужаса и неверия в их глазах ему понравилось куда больше. Он позволил им замкнуть себя в кольцо, выжидая удобного момента для атаки.
Дилетанты всегда считают, что выстраиваясь ровным кругом они обеспечивают преимущество себе, а не противнику.
Первые два погибли почти беззвучно, когда нож Тора’ака оставил кровавый росчерк на их шеях, рисуя нелепое подобие усмешки. Правда, ниже губ. Третий успел замахнуться и дико завопил от боли, когда его рука, ещё сжимающая дубину, отлетела в сторону, оставляя за собой ореол кровавых капель. Кричал он, правда, недолго. Тора’ак поспешил подобрать с земли первый попавшийся камень и старательно пропихнуть как можно глубже в глотку, не обращая внимания на царапающие пальцы осколки зубов.
На миг в нем проснулось сожаление об отсутствии стамески…
Тройка оставшихся с достойной уважения смекалкой попыталась скрыться с места расправы. Нож с чавкающим звуком вошел в основание черепа самого медленного.
С оставшимися заканчивать слишком быстро Тора’ак не спешил. В стремительном прыжке он сбил с ног одного, и глубоко снизу вверх рассек ногу второго. Даже в полумраке были виды белеющие в ране кости, перерезанные связки и мышцы. Оставив пока потерявшего сознания врага, Тора’ак нанес молниеносный удар под дых раненному, заставляя согнуться в мучительном удушье и боли. Лезвие ножа стальной змей дернулось вверх, прямо в широко раззявленный рот, чтобы вырезать язык, а потом мягко скользнуло между ребер, оставляя, как и говорила та ведьма, лишь небольшое, ничем не примечательное отверстие. Отбросив в сторону задыхающегося противника, Тора’ак мрачно направился к последнему… эльфу.
Нет, скривился Тора’ак, переворачивая на спину это нелепое создание. Уж лучше звать его Господином.
Он всегда любил видеть это ошеломление в глазах противника, когда медленно, но верно в спутанное от боли и ужаса сознание робко прокрадывалась мысль о собственном ошибочном мнение о себе как о профессионале. Примерно тоже могли бы чувствовать те самые воспитанные джентльмены, если бы на их глазах невинная, напуганная лисичка вдруг превратилась в разъяренного огнедышащего дракона.
Нацелив острие ножа прямо на испуганно расширенные глаза, Тора’ак помедлил, не сразу позволив лезвию медленно и беззвучно скользнуть в глазницу. Он удержал нож до того, как тот смог бы нанести смертельное ранение мозгу.
А потом начал рисовать, оставляя на коже противника всё свое мнение о тех, кого тут, явно из-за прискорбной ошибки, называли эльфом. Он стремительно и яростно чертил кровавые знаки холодной ярости.
На самом деле ведьмы в чем-то ошиблись.
Ведь в Невендааре слава эльфов был связана и с пытками.
Да, у них не было обжигающего огня демонов. С другой стороны, эльфы считали запах паленой плоти и вид отходящего от костей мяса слишком неэстетичными.
Да, у них не было холодного равнодушия нежити или многочисленного и разнообразного арсенала гномов.
Зато целительницы эльфов, как и людей, могли весьма эффективно поддерживать жизнь в несчастном пленном или в его остатках. А в чем невозможно отказать остроухим жителям леса, так это в многоопытности и фантазии.
Немногие могли выдержать пытку корнями и ветками растений, прорастающих сквозь кожу, ветвящихся в легких и затыкающих глотку цветами.
Немногие могли пережить бешеный бег пегаса, нанизанными на рог аккуратно в районе печени.
Немногие могли долго продержаться в руках пограничного отряда, когда привычные руки охотников наносили метки в нужных местах, а затем медленно снимали кожу, заботливо отделяя жир, мясо и связки.
Продержаться долго без крика, разумеется. Впрочем, крики эльфы тоже считали неэстетичными и прибегали к различным хитростям, чтобы не раздражать свой тонкий слух. Например, заливали в рот обжигающе горячую смолу.
Когда Тора’ак закончил, почти живой Господин являл собой наглядное пособие по пыткам и издевательствам. А затейливые, сочащиеся зеленоватой кровью надписи на коже были образцом витиеватой ругани. И своеобразной подписью охотника.
Дилетантов от профессионалов отличает также и полное отсутствие кодекса. Например, неучи предпримут все возможные попытки уничтожить намеки на свою личность, в то время как профессионал не нуждается в этом.
Тора’ак при всей своей ненависти к прочим расам считал ниже своего достоинства нападать на беззащитных и заведомо более слабых. В случае ведьм он считал просто неприличным нападать на столь пожилых дам, у которых даже не было поддержки хотя бы в виде пары рыцарей.
Он аккуратно вытер нож, прислушался и принюхался, но наличия новых Господ не обнаружил. Внутренний голос всё громче требовал вернуться назад, к странной границе, чтобы не остаться здесь навсегда.
Именно эта настоятельная необходимость уйти не позволила эльфу заметить высокую фигуру в черном балахоне и с косой, которая одобрительно кивнула при виде проделанной, явно профессиональной работы.
Может, это было и к лучшему.
Несколькими минутами позже на поляне появились и ведьмы, которые снисходительно помахали Смерти рукой.
— Какой милый и вежливый мальчик, Эсме! — нянюшка Ягг бесцеремонно ткнула одно из тел ногой. Не то, чтобы она любила издеваться над поверженными врагами, но пройти мимо умирающего в муках эльфа была не в силах. — Так здорово разделался с этим отрядом лазутчиков.
— Разделался и разделал, — хмыкнула матушка Ветровоск. — Но это не отменяет того, что он охотился против моего запрета. И я рада, что он так поспешно нас покинул, а то мне пришлось бы разобраться и с ним.
— И как ты можешь после такого говорить о своей терпимости, Эсме? — неодобрительно покачала головой нянюшка, раскуривая свою древнюю трубку. — Я бы вот была совсем не против пообщаться с ним подольше… Эльфы ведь, как и гномы, живут довольно долго.
— Гита Ягг, даже не смей!
- Стоит отметить, что прискорбное равнодушие в выборе будущих настоятельниц привело к тому, что отряды Империи зачастую предпочитали обходиться без целительниц, чем пугаться каждую ночь на привале
