Вечер на рейде (песня)

Материал из ALL
Перейти к: навигация, поиск

()

Краснознаменный ансамбль. ВЕЧЕР НА РЕЙДЕ, 1942 г.

()

Владимир Бунчиков и Владимир Нечаев — «Вечер на рейде», запись 1942 г. На фотографии В. Бунчиков и В. Нечаев на крейсере "Ворошилов" в 1949 году

()

Муслим Магомаев — «Вечер на рейде». Фрагмент концерта, посвящённого 300-летию ВМФ. ГКД, 28 июля 1996 г.

()

«Вечер на рейде». Иосиф Кобзон и Хор Турецкого

()

«Вечер на рейде». Солист – Михаил Круглов

«Вечер на рейде» (Прощай, любимый город) — известная советская песня.

Почему-то мало кто знает, что официальное название песни «Вечер на рейде», зато слова «Прощай, любимый город» наверняка каждый не только неоднократно слышал, но и подпевал.

Авторы:

Время создания: официально считается, что песня была создана в августе 1941 года (в первые месяцы Великой Отечественной войны)[1][2][3], однако существуют свидетельства, что она была написана несколько раньше, еще до начала войны[4].

В результате песня официально считается одной из самых первых военных песен[1].

Родилась песня в Ленинграде, который уже в первые месяцы войны стал прифронтовым городом[3][5].

Об истории создания этой песни существуют воспоминания самого композитора Василия Павловича Соловьева-Седого, многократно цитируемые авторами различных статей о появлении ставшей такой знаменитой песни. Композитор рассказывал:

— В августе 1941 года вместе с группой композиторов и музыкантов мне пришлось работать на погрузке в Ленинградском порту. Стоял чудесный вечер, какие бывают, мне кажется, только у нас на Балтике. Невдалеке на рейде стоял какой-то корабль, с него доносились к нам звуки баяна и тихая песня. Мы как раз кончили нашу работу и долго слушали, как поют моряки. У меня возникла мысль написать об этом тихом, чудесном вечере, неожиданно выпавшем на долю людей, которым завтра, может быть, предстояло идти в опасный поход, в бой. Возвратившись из порта, я сел сочинять эту песню…[1][3].

Тогда же композитор придумал ставшие бессмертными слова: «Прощай, любимый город!»[1][3][5] — и стал сочинять музыку. В словах дальше этой строчки дело не продвинулось. И он подключил к работе своего друга поэта Александра Дмитриевича Чуркина, с которым они к тому времени создали уже немало совместных песен[2].

Поэт А. Д. Чуркин вспоминал:

Композитор сел за рояль, и полилась взволнованная широкая мелодия.
— Начать надо так: «Прощай, любимый город…», — сказал Соловьев-Седой.
Я «подкинул» вторую строку: «Уходим в море скоро». Композитор зачеркнул:
— Нет. «Уходим завтра в море…».

Я согласился, но поспорил немного из-за рифмы: город — море — совсем не рифма. Василий Павлович сказал, что рифма в данном случае не имеет существенного значения. Вместе мы сочинили и продолжение: «И ранней порой мелькнет за кормой знакомый платок голубой…»[5]

Родилась песня.

Однако не всё с ней обстояло просто и гладко.

Завершив работу над песней, авторы отправились с нею на улицу Зодчего Росси, где располагалось Ленинградское отделение Союза композиторов.

Союз композиторов песню не одобрил. Какая-то она не патриотическая, не зовущая на бой с неисчислимыми врагами советской власти, к борьбе за коммунизм во всем мире, к построению светлого будущего… Вот что должно быть в настоящей советской песне! А тут — какая-то лирическая задушевность про то, что «мелькнет платок голубой»… В итоге песню определили как «упадочную и минорную»[5], совершенно не достойную советских слушателей. Разрешения на исполнение не было получено.

А дальше композитор Соловьев-Седой рассказывал в своих воспоминаниях, что не рекомендованную к исполнению песню он сам спел зимой 1942 года, когда ездил выступать с фронтовой бригадой, уже после концерта — ни в коем случае не во время концерта! — ни боже мой! — а в кругу бойцов, в солдатской землянке под Ржевом[1][3], и песня так понравилась солдатам, что они ее стали повторять и запели сами…

Однако есть неоспоримые свидетельства, что дело было не так…

Расстроенный плохим приемом своего произведения в Союзе композиторов, Соловьев-Седой решил заглянуть по дороге домой к старым своим друзьям — в Центральный ансамбль Военно-Морского Флота, созданный в Ленинграде незадолго до войны и руководимый композитором И. О. Дунаевским[3]. Самого Дунаевского тогда в Ленинграде не было, и Соловьева-Седого встретил тогдашний начальник ансамбля М. И. Вайнер. Вот его воспоминания: «Хорошо помню тот памятный визит к нам Василия Павловича. Был он взволнован и возбужден. Вдвоем с хормейстером ансамбля Герчиковым уединились они в осиротевшем кабинете художественного руководителя, долго о чем-то говорили. А потом до меня донеслись звуки рояля и негромкое пение. Незнакомый напев, задушевный, волнующий, заставил отложить все дела. Это был „Вечер на рейде“… Мы эту песню сразу приняли, разучили и стали везде исполнять»[3].

Конечно, рассказать в официальных воспоминаниях эту историю — о том, как он нарушил указание Союза советских композиторов, — В. П. Соловьев-Седой просто не мог — его бы обвинили в самых тяжких по тому времени политических грехах против режима: разве ж можно было открыто выразить недовольство такой почтенной организацией, как Союз советских композиторов! Вот и «запустил» версию о солдатах, самих — без разрешения, без цензурного доизволения — запевших его песни. А солдаты — это народ, а против народа режим не пойдет…

Но есть и еще одна версия — что песня эта вовсе не военная, а сочинена она была перед самой войной[4]. Об этом свидетельствуют и стихи, в которых слово «война» вообще не упоминается. Это лирическая песня о любви, о необходимости расставания любимых, которым предстоит долго ждать встречи…

Так что вся эта задушевная история относится не к августу 1941 года, а произошла она несколькими месяцами раньше.

По всей видимости, песня действительно родилась в 1941 году, только не в августе, а весной — то есть до войны.

Спасенную «обходным путем» песню стали включать в свой репертуар разные исполнители, но выступали с ней в гастрольных поездках, подальше от Москвы и Ленинграда.

По воспоминаниям куплетиста Владимира Коралли, мужа знаменитой певицы Клавдии Шульженко, эта песня уже исполнялась до Великой Отечественной войны; а в день начала войны, 22 июня 1941 года, Шульженко выступала на гастролях в Ереване, где вечером и спела: «Прощай, любимый город…»[4]:

«За такой короткий срок мы не смогли, конечно, приготовить ни одного нового номера. Но все наши старые номера словно преобразились. Если номер был шутливый, то он становился символом нашего жизнелюбия и веры в победу. А лирические песни „Вечер на рейде“ и „Мама“ приобретали суровый, военный смысл…» (Я люблю тебя, жизнь: Песни на все времена. Сост. Л. Сафошкина, В. Сафошкин. М.: Изд-во Эксмо, 2004, стр. 74)[4].

А вот с началом Великой Отечественной войны опальная песня о расставании любящих людей зазвучала действительно как военная. Не просто расставание с любимыми ждало моряков — они отправлялись на фронт. Вот что зазвучало в песне с началом войны: то, чего раньше в ней не предполагалось.

И уже тогда она «зашагала» по стране и стала восприниматься как военная песня. А авторы лишь поддерживали эту версию, оформив прохождение цензуры задним числом уже в Москве, в Центральном отделении Союза композиторов как на песню военного времени[1].

Песню упоминал командир партизанского отряда Герой Советского Союза Д. Медведев в своей книге «Это было под Ровно»: «Праздник закончился концертом партизанской самодеятельности. Началось с хорового пения. „Прощай, любимый город!“ — эту песню знали все. Запевали несколько голосов, весь наш ансамбль подхватывал»[1].

Популярность «Вечера на рейде» была столь велика в годы войны, что появились различные варианты и переделки песни[5]. Пехотинцы переделали по-своему: вместо «море» пели «поле» — «Уходим завтра в поле…». В вечно неспокойном, никому не нужном, но всеми желаемом Крыму переиначили на свой лад: «Прощай, любимый город! Уходим завтра в горы…»[1].

Задушевная песня о расставании звучит до сих пор, пережив своих авторов, в исполнении новых поколений певцов.

Источники