Конец 80-х и позже/4 — различия между версиями

Текущая версия на 19:17, 15 июня 2024

Глава 10

1998 год с самого начала обрадовал нас деноминацией: наконец-то рубль стал стоить больше, чем какой-нибудь гондурасский тугрик! И хотя экономический кризис немножко подпортил нам настроение, косарь и по сей день остаётся более чем достойной платой за право посидеть на чужом пеньке.

Весь предыдущий год коллекторы преследовали Катю Галактионову, а в январе 1998-го пошли на крайние меры, похитив пса Каро-Канна — любимого питомца Фили Филидора. В тот же день моя соседка куда-то пропала, и я понял, что оставаться после произошедшего в коммунальной квартире на Таганке слишком опасно.

Эдика Черненко, попавшего в больницу со сломанной ногой, выписали только летом 1997-го, и с тех пор он жил у нас (Георгий Жарков так и не простил усатого «Павлика Морозова») и с сентября ездил в школу на метро. Во 2-УГ классе мальчик-омежка вынужден был сидеть за одной партой с Машей Венер, поскольку с Даней Кузьминым сидела неформальный лидер класса Катя Лагно.

Когда я понял, что Катя исчезла, я тут же собрал вещи и вместе с Эдиком переселился... обратно к своим родителям. Моего младшего брата Мишку как раз забрали в армию, поэтому места в квартире было предостаточно.

— Тебе уже четвёртый десяток пошёл, не стыдно? — то и дело приговаривал мой отец, особенно когда мама звала кушать меня вместе с усатым подопечным.

В прошлый раз я забыл сказать, поэтому сейчас повторю дважды: это было время моей молодости, мои девяностые. Ещё раз: это было время моей молодости, мои девяностые.

Перед зимними каникулами ничего не представлявшие из себя тихони из дальнего ряда 2-УГ класса 470-й школы Тихон Магнитофонов и Павел Витя (Витя — это фамилия, Виктор Павлик наоборот) перевелись в другую школу, а на их место пришли новенькие — знакомый Эдика с детского сада гидроцефал Дима Комитетов и его новый парень Ваня Мазаев. Обоим голубкам неудобно было сидеть за партой, поэтому в первый же день третьей четверти они достали по стеклянной бутылке, поставив каждый на своё сидение, после чего спустили штаны, колготки и трусы и уселись с комфортом за первой партой.

Девочка, которую я вскользь упомянул, когда мальчикам в прошлом году было велено сделать открытки в честь 8 марта, сидела за второй партой и носила фамилию Ябля. И всё бы ничего, но её звали Дина... Рядом с ней сидел хитрый мальчик, попавший в класс обиженок обманом (насколько я знаю, в детском саду его никто не обижал). Но национальность тут была ни при чём: мама русская, папа русский, и сам он носил типичные русские имя и фамилию Мойша Жидман.

Кто же сидел за третьей партой дальнего ряда? Во-первых, нелюбимый внебрачный сын учительницы Умер Гробов, алименты за которого Ульяна Гавриловна так и не получила. Во-вторых, сын «вредного советчика» Ярик Остер, который тоже любил давать всем подряд непрошеные советы.

Вот как выглядел 2-УГ класс в 1998 году:

А какова же была площадь классной комнаты? Примерно такая же, как офис коллекторского агентства «КоллАген», находившийся где-то в подвале. Штат сотрудников «КоллАгена» состоял из невысокого пузатого старшего коллектора, трёх обычных коллекторов-амбалов и хрупкой девушки, которую и коллектором-то не назовёшь. В углу помещения стояла стальная клетка, в которой жалобно скулил исхудавший уродливый пёс Каро-Канн. От голода бедная собака ела собственные фекалии и от жажды слизывала с дна клетки собственную мочу.

— Вот ненасытная псина, я же только вчера её кормил! — скривился от отвращения один из амбалов.

— Что-то хозяйки пса давно не видно, — задумчиво произнёс второй амбал. — В квартире она не появляется, хотя её вещи на месте, в городе её никто не видел, за МКАД она не выезжала. Куда ж она пропала? Неужели ей насрать на свою мерзкую псину, с которой она так долго возилась?

— Тоже мне ценность, распиздяй! Да некоторые свою мать дешевле оценивают, чем долг этой овдовевшей пизды! Нехуй было вообще за неё браться, у неё родители в Ижевске нищеброды, и сама она нищебродка, блядь! Пусть ебучий автосалон сам с ней разбирается! — осадил амбала старший коллектор и повернулся к девушке. — Солнышко, я думаю, нет смысла держать собачку в клетке.

— Да, шеф! — по-военному чётко согласилась девушка и чуть ли не строевым шагом направилась к Каро-Канну. Сделав вид, что хочет накормить собачку, она подозвала пса к себе, схватила его за голову и резко повернула до щелчка. Каро-Канн упал замертво, не успев даже тявкнуть.

— Моя ты умничка! Пойдём в ресторан, угощу тебя чем-нибудь, — похвалил её шеф и повернулся к мужикам. — Не то, что вы, ебланы! Хули расселись, марш ебать клиентов!

Но вернёмся к катриархату во 2-УГ. На перемене лидер класса Катя Лагно предложила одноклассникам сыграть с ней в «камень, ножницы, бумага» на деньги (ставка — 10 рублей). За отказ от игры с Катриархом школьный социальный рейтинг ученика резко снижался, а это грозило куда бо́льшими неприятностями, чем двойка за контрольную.

— Чернь, начнём с тебя, — обратилась Катя к Эдику, и тот приготовился. — Цу-е-фа!

Лагно показала «камень», а Черненко — «ножницы». Усатик молча отдал червонец и побежал плакать в уголок.

— Ебомый, подь сюды! — велела альфа-самка.

— Я не Ебомый, я Ебавый! — тявкнул Рома, но тут же спохватился. — Но для тебя, госпожа, могу быть и Ебомым.

— Цу-е-фа! — произнесла Катя и снова показала «камень», а её соперник показал «бумагу». — Чего лыбишься, десятку гони!

— Но я же выиграл, «бумага» бьёт «камень»... — неуверенно промямлил Рома.

— Выиграл, говоришь? Ну вырви лист бумаги, — спокойно сказала Лагно, и Ебавый послушно вырвал листок из тетради по математике. — Теперь подержи его в 10 сантиметрах от морды.

— АЙ! — вскрикнул Рома, когда Катин кулак пробил бумагу и ударил его в лоб.

— Теперь ты убедился, что «камень» бьёт «бумагу»? — не без торжества произнесла Катриарх. — Доставай чи́рик.

Следующей жертвой был Юра Сосюра.

— Цу-е-фа! — и оба показали «камень».

— Девочкам надо уступать, — укоризненно помахала пальцем Лагно и забрала ещё 10 рублей.

Однако когда очередь дошла до Маши Венер, та тоже показала «камень», как и её поднявшаяся бывшая подруга.

— Кто главнее, тот и выиграл, — решила этот спор «Екатерина Великая», разбогатев ещё на десятку.

— Таки это нечестно, я не поц, чтобы в такие игры играть, — замотал головой Мойша Жидман, когда Катя подошла к нему.

— Акакий, газы! — скомандовала рассерженная глава класса, и страдающий метеоризмом мальчик послушно пукнул кучерявому бунтарю под нос на глазах у всего класса. Запах переваренной фасоли, прокисшего молока и протухшей селёдки из анального отверстия Акакия Пука ударил Моисею в нос не хуже кулака и едва не лишил его сознания. Остальные дети, разумеется, засмеялись и тыкали пальцами в жадину, который предпочёл опозориться, лишь бы не отдавать деньги.

Шайка коллекторов вернулась в офис лишь поздно вечером. К их удивлению, труп уродливого пса куда-то пропал, а на столе появилась большая шахматная доска с расставленными фигурами.

— Это ж-ж-ж неспроста, — почесал затылок один из амбалов.

— Признавайтесь, пидорасы, кто забыл закрыть дверь на ключ? — набросился старший коллектор на подчинённых.

— Шеф, вы же лично дверь закрывали, мы тогда вместе выходили, — ответил второй амбал, и остальные закивали в знак согласия.

— Бля, и то верно, — нехотя согласился начальник. — Буйвол, не трогай шахматы, это может быть опасно. Хотя нет, потрогай, а мы подождём на улице.

Коллектор по прозвищу Буйвол остался в офисе один и внимательно осмотрел белые и чёрные фигуры, а также шахматную доску, на которой они стояли. Ничего особенного, обычные шахматы. Амбал сгрёб фигурки в кучу в углу стола и повертел доску в руках. Доска как доска — 64 клетки: 32 белые, 32 чёрные.

— Отбой тревоги, шеф! — объявил Буйвол, и все коллекторы вошли внутрь, чтобы обсудить результаты работы за сегодня.

— А не сыграть ли нам партейку, солнышко, пока эти болваны подсчитывают отжатую у бабки пенсию? — предложил шеф подчинённой.

— Да, шеф, только я плохо играю в шахматы, — призналась девушка.

— Ничего, научишься, — успокоил её пузатый начальник. — Расставляй фигуры. Ферзь любит свой цвет: белый — на белом поле, чёрный — на чёрном, вот так.

Старший коллектор сел играть белыми фигурами и пошёл 1. e4. Девушка машинально ответила 1. ... е5.

— Ну вот, а говорила, что играешь плохо! — подбодрил её шеф и пошёл 2. Сс4. Девушка сделала ход 2. ... Сс5, зеркально повторяя за белыми, но после 3. Фh5 задумалась: не подставлять же ферзя под бой. Вспомнив, как ходит конь, она наконец пошла 3. ... Кf6??

— Зай, ну ты так детский мат зеваешь, — не без улыбки заметил шеф, убрал чёрную пешку с поля f7 и поставил на её место своего ферзя. В этот миг он почувствовал, будто ферзь примагнитился к заветной клетке...

БАХ! Крошечный магнит внутри белого ферзя активировал взрывное устройство со стальным детонатором под полем f7, и осколки фигур вместе с щепками от шахматной доски разлетелись с бешеной скоростью, изрешетив всех пятерых сотрудников «КоллАгена» насмерть!

Катя Галактионова, которую я и покойные коллекторы считали пропавшей без вести, очнулась на койке в огромном павильоне после долгого сна. Её окружало множество таких же коек, на которых одни то ли крепко спали, то ли пребывали в коме, тогда как другие просыпались и вставали с коек, испуганно оглядываясь по сторонам.

Но как вдова Макара сюда попала? Глубоко погрузившись в воспоминания, она пришла к очевидному выводу: от безысходности. И то, что моя бывшая соседка до сих пор была жива и относительно здорова — не её заслуга, а недоработка коллекторов и Фили Филидора.

Рядом с каждой койкой стояла тумбочка, на которой лежала аккуратно сложенная спортивная форма с индивидуальным номером. Кате достался номер 153 — значит, таких, как она, в павильоне было по меньшей мере полторы сотни. Женщина оделась и с нетерпением ждала, что будет дальше.

Когда все наконец проснулись, оделись и зачем-то построились, в помещение зашёл вооружённый автоматом Калашникова мужчина в балаклаве, на которой была изображена цифра 7 в области лба.

— Мы хотим сыграть с вами в одну игру, — начал он свою речь. — Я вижу среди вас мужчин и женщин, подростков и стариков, бедных и богатых, русских и нерусских...

— За базар силеды, слющай, да? — прервал его гордый кавказец, выйдя из шеренги, и тут же упал замертво, получив пулю в лоб.

— Номер 47 выбыл, — послышался женский голос откуда-то сверху.

— Так что же вас всех объединяет? — невозмутимо продолжил мужчина в балаклаве, поставив АК обратно на предохранитель. — Вы все попали в очень непростую жизненную ситуацию, выход из которой вы так и не нашли самостоятельно, иначе как объяснить ваше согласие на участие в весьма сомнительном мероприятии, предложенное незнакомцем?

— КАТЯ?!

— ИНГА?!

Пока мужчина с «семёркой» на лбу что-то бубнил про грандиозное мероприятие, Катя Галактионова и Инга Бородина увидели друг друга и, мягко говоря, обалдели. Вот так встреча!

— А ты́ здесь какими судьбами? — уже тише спросила Екатерина. — У тебя же такой крутой и богатый папа, ты ещё при Союзе запросто могла выехать за границу, пока остальные могли только мечтать об этом!

— Ты думаешь, мне и моему отцу деньги с неба падают? — возразила Бородина. — Может, мой папа и богаче какого-нибудь инженеришки на заводе, но даже у него не хватит денег на операцию по восстановлению клитора!

— Клитора? А что с ним?

— Да какой-то ебанутый снайпер отстрелил мне его 7 лет назад, когда я тусовалась с подружками. И я уже СЕМЬ ЛЕТ не испытывала оргазма, представляешь?! А ты-то чего здесь? У тебя ведь клитор на месте, верно?

— Как бы тебе объяснить... — едва сдерживала эмоции вдова Макара, которую почти весь прошедший год преследовали коллекторы. — Есть вещи поважнее клитора и оргазма.

— Нас уже 196! — обрадовалась Инга, будто не услышав последние слова. — Сначала было 197, но того хача застрелили, и теперь нас 196!

— Внимание, 1-й тур! — громко объявил вооружённый мужчина. — Следуйте за мной!

Катя под номером 153, Инга под номером 85 и ещё 194 человека в спортивных костюмах вышли из павильона и попали во второй павильон, не уступавший по размерам первому. На другом конце стояла гигантская улыбающаяся матрёшка высотой с пятиэтажный дом, которая, однако, совсем не подняла настроение товарищам по несчастью.

— Я знаю, что это! — крикнул какой-то мужик. — Нам нужно добежать до матрёшки, но двигаться можно только тогда, когда она отвернётся!

— Не угадал, — подошёл к нему сзади ещё один человек в балаклаве с цифрой 9 и нажал на спусковой крючок. Теперь осталось 195 игроков.

— Номер 64 выбыл, — объявил женский голос.

Участники невольно посмотрели вниз. Почти весь пол огромного павильона был усеян дырками — не настолько большими, чтобы туда могла провалиться нога, но и не настолько маленькими, чтобы их можно было игнорировать при беге. Кое-где мелькали небольшие округлые участки пола без дырок диаметром примерно полметра.

Как-то так, только в дальнем конце должна быть огромная матрёшка

— У меня же трипофобия! — вскрикнул от ужаса номер 88, и его вырвало прямо в одну из дырок. Один из смотрителей в балаклаве решил, что гуманнее ликвидировать очевидного аутсайдера до начала 1-го тура...

— Номер 88 выбыл.

Матрёшка действительно могла вращать свою голову размером с хороший джип, и бежать нужно было именно тогда, когда она не смотрела на игроков, но был один нюанс: когда исполинская статуя поворачивала голову вперёд, нужно было успеть попасть на так называемый «островок безопасности» — один из участков пола без дырок. Перед началом забега гигантская кукла медленно повернула голову на 180 градусов, продемонстрировав игрокам свой гладкий затылок.

— На старт! Внимание! Марш! — объявил мужик с «семёркой», и все 194 человека рванули с места.

— Катя, давай вместе держаться! — предложила Инга, и Галактионова не стала возражать. Не прошло и 10 секунд, как голова матрёшки неожиданно быстро стала поворачиваться к бегущим. Игроки в панике стали искать островки без дырок, чтобы стать на них, и выталкивать друг друга из оных, ибо всем места явно не хватало.

— Инга, сюда, подальше от толпы! — позвала Катя, заняв островок почти у стены. — Если прижаться друг к дружке, обе здесь поместимся!

Бородина хотела было сказать, что она не лесбиянка, чтобы прижиматься к женщине, но инстинкт самосохранения всё же взял верх. Мгновение спустя миллионы длинных железных кольев пулей выскочили из дырок в полу, на несколько секунд образовав стальной лес вокруг Кати и Инги. Эту живописную картину испортили истошные предсмертные крики участников, которым повезло меньше: колья проткнули их насквозь.

— Но-но-но-мер-мер-мер сто-сто-пять-дцать-че-де-семь вы-вы-вы-был-был-был, — неразборчиво объявил целый хор голосов.

Смертоносные колья исчезли так же быстро, как и появились, но проткнутые (в нетюремном смысле) тела упали на пол и истекали кровью, получив несовместимые с жизнью ранения.

Гигантская матрёшка отвернулась, можно и нужно было продолжать путь. Но некоторые из выживших участников были так шокированы увиденным, что застыли на островках безопасности как вкопанные. Катя и Инга побежали по левому краю павильона и уже без лишних слов остановились на островке без дырок, когда услышали зловещий поворот головы статуи в их сторону. И снова их окружил на несколько секунд лес из кольев. На этот раз предсмертных криков было куда меньше.

В третий и четвёртый раз криков не было вовсе: островков уже хватало на всех оставшихся в живых игроков.

— Скоро финиш, остался последний островок! — впервые улыбнулась Екатерина за долгое время.

— Знаешь, Кать, я тут подумала: всё равно выживет и победит здесь только один. Так какая разница, когда ты умрёшь — сейчас или позже? — сказала Инга и вытолкнула «подругу» под номером 153 с островка в последний момент. — Только не обижайся.

Вряд ли вдова Макара услышала последние слова предательницы, когда железные колья из пола прошили её тело насквозь в нескольких местах, повредив едва ли не все внутренние органы, что очень не понравилось бы чёрному трансплантологу.

— Ты мне всю одежду заляпала, сучка! — скривилась Инга, когда брызги от фонтана Катиной крови долетели до неё, но как только колья спрятались обратно в пол, Бородина с неподдельным чувством радости пробежала последние 10 метров и пересекла линию финиша. 1-й тур остался для неё позади.

А что случилось с Катенькой? Минуту помолчим...

Когда отведённое время вышло, всех живых участников, не успевших пересечь финишную черту, благополучно расстреляли. В итоге в живых осталось ровно 100 игроков, включая Ингу. Всем было страшно, включая Ингу, но большинство (включая Ингу) тут же успокоилось, увидев в стеклянном шаре под потолком внушительную груду даже не из купюр, а из ПАЧЕК по 100 купюр: денежный приз для победителя составлял 197 миллионов рублей.

До 2-го тура оставалась целая неделя, так что участники получили возможность как следует отдохнуть, познакомиться друг с другом и обсудить ужасную игру на выживание, в которой они принимали участие.

А как обстояли дела у маленькой Кати, которая Лагно? Почти все одноклассники давно смирились с тем, что она лидер и вправе вить из них верёвки, но только не кучерявый «яжнелох» Мойша Жидман.

— Сегодня после уроков за школой, — забил он стрелу альфа-самке перед всем классом.

— Я приду, — приняла вызов Лагно. — Но если я побеДЮ (а я побеДЮ), ты у меня горлышки бутылок оближешь, на которых сидят Комитетов и Мазаев! А теперь брысь на место, пока я добрая!

В назначенное время на бой пришли посмотреть едва ли не все ученики младших классов. Катя стала напротив Мойши и посмотрела по сторонам:

— Не поняла, а где шахматы?

— Они тебе не понадобятся, — ухмыльнулся русский мальчик Жидман, похожий на еврея.

— Как это «не понадобятся»?! — испугалась юная шахматистка. — Ты на что, жидовская морда, намекаешь? Неужели мы будем играть в шашки?

— Мы будем играть в шахматы... вслепую! — объявил Моисей, и зрители вытаращили глаза: вот это да! К счастью, один уважаемый очкарик прихватил с собой карманные шахматы, и толпа быстро собралась не вокруг дуэлянтов, а вокруг него.

— Да не вопрос, кучерявый! Я и вслепую тебя за 20 ходов вздрючу! — топнула ногой лидер 2-УГ класса.

— Ах да-а, таки чуть не забы-ыл, — протянул Мойша. — Сражаться ты будешь не со мной, а с моим товарищем. Серый, выходи!

Если бы усатый Эдик, которого не пустили на стрелу ввиду его ущербности, присутствовал там, он бы непременно узнал мальчика, который вышел из-за угла по зову Моисея. Да это же мальчик-шахматист, который ходил в тот же детсад, что и Черненко, но был на год младше!

— Знакомься, это мой друг Серёжа Карякин, — вежливо представил его Жидман своей неприятельнице.

— Карякин? Ха-ха-ха, щас я его быстро раскорячу! — проорала борзая второклассница с его фамилии, хотя чья бы корова мычала: в садике маленькие шашисты называли её не иначе как Говно.

А пока Серёжа и Катя по очереди называли ходы, держа позицию в своих шахматных головах, позвольте рассказать мне о 2-м туре игры на выживание. Перед началом испытания участникам предложили на выбор 4 фигурки: кружок, треугольник, звёздочка и зонтик — и даже дали время на размышления.

За прошедшую неделю Инга успела познакомиться с внешне неприметным мужичком под номером 183. Его звали Игорь, он потерял работу два года назад, а вслед за ней и жену, и непременно спился бы, будь у него деньги на выпивку.

— Выбирай что попроще: круг или треугольник, — посоветовал Игорь.

— Так круг или треугольник? — нервно спросила Инга.

— Хм-м... Бери, наверно, круг, в нём углов нет, — задумчиво произнёс номер 183. — А я возьму треугольник.

Организаторы игры в балаклавах (они же смотрители) быстро заметили, что никто не хотел брать звёздочку или зонтик, и тоже начали совещаться.

— Каждую фигурку должны выбрать 25 человек, — объявил мужчина с «девяткой» на лбу, глядя в калькулятор. — Если за 5 минут вы не договоритесь между собой и не распределите фигурки поровну, проиграют все.

В павильоне раздался жуткий галдёж:

— Выбирай звёздочку!

— Бери зонтик, а то мы все умрём!

— А чё я? Пусть он берёт, я уже выбрал кружок!

— Чё, самый умный? А по ебалу?

Спор по поводу фигурок быстро перерос в массовую драку, но смотрители не возражали и с интересом наблюдали за дерущимися. Инга, её знакомый и ещё около 30 участников также стояли в сторонке и наблюдали. Больше всего досталось упавшей сварливой бабке, которой другая бабка под номером 55 с разбегу прыгнула на голову и с жутким хрустом пробила череп.

— Номер 13 выбыл.

Смотритель с калькулятором снова принялся за сложные расчёты. Оказалось, что 99 на 4 не делится! Лучшим решением было бы подождать, пока в драке не погибнут ещё трое, но участники почему-то резко успокоились и уставились на труп пожилой женщины с пробитой головой.

— Давайте... тянуть... жребий, — запоздало предложил мужчина со свежим фингалом, тяжело дыша.

— Нет уж, деритесь дальше, — велел организатор с «девяткой» на лбу и подбросил заточку в самую гущу толпы. К сожалению (или к счастью, кому как), проворнее всех оказался отмороженный маньяк-убийца, который и подобрал самодельное холодное оружие.

— Номер 32 выбыл. Номер 1 выбыл. Номер 111 выбыл. Номер 197 выбыл...

Всё это произошло так быстро, что смотрители не успели вмешаться в резню, когда участников осталось 96. Не успели они также поймать момент, когда их оставалось 92: маньяк под номером 44 орудовал заточкой на редкость ловко и эффективно.

Наконец общими усилиями игроков удалось повалить психа с заточкой на землю, когда общее число живых участников составило 88.

— Всё, молодцы, прекратили возню! — облегчённо произнёс смотритель с калькулятором, обнаружив, что 88 делится на 4. Но лежачий маньяк всем назло всадил окровавленную заточку себе в шею, и из сонной артерии хлынула кровь.

— Номер 44 выбыл.

— Ладно, я сам решу, кому какая фигурка достанется, — объявил мужчина в балаклаве с «семёркой» на лбу. — Номер 2 — треугольник. Номер 5 — звёздочка. Номер 7 — кружок...

Инга скрестила пальцы на удачу, но ей достался зонтик! ЗОНТИК, твою мать! Конечно, она очень расстроилась.

Участникам предстояло выточить иголкой соответствующие фигурки из карамели в круглой формочке, однако формочки раздали только тем, кому достался кружок, треугольник или звёздочка.

— А как же мы?! — удивилась Инга.

— А вы будете помогать, — многозначительно изрёк организатор и открыл дверь наружу. — Испытание будете проходить на открытом воздухе.

На улице шёл сильный дождь. И как же быть, если от пары-тройки таких капель карамель растает, и задание будет провалено? Каждому участнику, которому достался зонтик — достался зонтик! Не формочка с зонтиком, а самый настоящий зонт, и этим счастливчикам поражение и смерть во 2-м туре не грозили от слова совсем!

А вот судьба остальных игроков напрямую зависела от милосердия и великодушия обладателей зонтов. Последние по-королевски вышли наружу, и почти под каждым раскрытым зонтиком над головой семенили ещё по 3 участника с формочками. Рядом с Ингой шли её новый знакомый под номером 183 и ещё двое мужчин. Это было ужасно неудобно, но другого выхода не было.

Участники колупали карамель иголками стоя и в тесноте под звуки дождя, который барабанил по зонтикам и не думал останавливаться. «А с какого перепугу я должна кому-то помогать?» — решила Инга и ни с того ни с сего отошла от номера 183 и ещё двоих «подопечных» подальше.

— Э, ТЫ КУДА?! — завопили мужики. Карамель в их формочках в считанные секунды пропиталась дождевой водой и наполовину растаяла. Смотрители прицелились и расстреляли всех троих.

Дурной пример оказался заразителен. Почти все счастливчики с зонтиками тоже решили, что незачем помогать своим конкурентам в борьбе за главный приз, и отходили от них в сторону. Но игроки с формочками так просто не сдавались и шли, продолжая ковыряться в карамели, вслед за обладателями зонтов. Тогда последние просто закрыли зонтики, решив, что пусть они лучше сами намокнут, чем позволят конкурентам закончить задание. В ответ самый рассерженный «ковыряльщик» умудрился заковырять негодяя с зонтиком в шею иголкой до смерти и секундой позже сам был застрелен вместе с десятками других за проваленное задание.

В итоге из 22 счастливых обладателей зонтика выжил 21 человек (включая Ингу), и лишь трое справились с фигурками не без помощи честного и порядочного дедули, державшего зонт над ними на протяжении всего испытания — всего 24 участника.

Но вернёмся к шахматному махачу. Сначала Серёжа недооценил соперницу, полагая, что она уже в самом начале запутается и назовёт невозможный ход. Но игравшая за чёрных Катя выстроила очень крепкую оборону, пробить которую было практически невозможно.

— Давай, Серый, мочи её! — подбадривал друга Мойша, поглядывая на позицию на маленькой доске у уважаемого очкарика. — Ничья нам не нужна!

Карякин зажмурил глаза, представляя позицию в голове как можно чётче, и пожертвовал двух слонов в стиле Ласкера, чтобы развалить королевский фланг. Но Катя успела удрать королём на другой фланг, и заматовать его стало невозможно.

— Таки жертвуй ещё, коль начал, без атаки ты точно продуешь! — отчаянно кричал Жидман, не желая облизывать горлышки бутылок, на которых сидели юные петухи Комитетов Дмитрий Корнеевич и Мазаев Иван Никифорович.

Серёжа пожертвовал ладью, чтобы выманить чёрного короля в центр, потом ещё одну, чтобы с темпом продвинуть проходные пешки и загнать главную фигуру поближе к белым. И в самый ответственный момент, когда чёрным вот-вот грозил мат, мальчик-вундеркинд зевнул ФЕРЗЯ!

— Гы-гы-гы, лошара, а чем ты мат будешь ставить? — подпукнула Катина шестёрка Даня Кузьмин. На карманной доске стояла такая позиция, которую не видели ни Серёжа, ни Катя, но представляли в уме:

Серёжа сел на землю, закрыл глаза ладонями и что-то долго бормотал себе под нос. Затем медленно встал и подошёл к Кате почти вплотную, после чего произнёс:

— Сдавайся.

Зрители аж упали от хохота. Вместо того, чтобы признать своё поражение в безнадёжной позиции, этот клоун предлагает сдаться чёрным!

— Ладно, сдаюсь, — опустила голову Катя и пожала сопернику руку. От удивления зрители попадали ещё раз.

— Но почему? — хором спросили дети.

— Вот болваны, это же очевидно, здесь белые ставят мат в 18 ходов! Вот смотрите:

Маршрут короля при самом упорном сопротивлении

Итоговая позиция

1. Кf3+ Kph5
2. Kf4+ Крh6
3. g8K+ Крh7
4. Kg5+:

• 4. ... Kph8
  5. Kg6+ Kp:g8
  6. f7+ Kpg7
  7. f8Фх
• 4. ... Kp:g8
  5. f7+:
  • 5. ... Kph8
    6. f8Фх
  • 5. ... Крf8
    6. Kg6+ Kpg7
    7. f8Фх
  • 5. ... Крg7
    6. Kfe6+:
    • 6. ... Крh8
      7. f8Ф(Л)х:
    • 6. ... Крh6
      7. f8Ф+ Крh5
      8. Фh8x
    • 6. ... Крf6
      7. f8Ф+ Крe5
      8. Фg7(h8)+:
      • 8. ... Кр:f5
        9. Фf8+:
        • 9. ... Крg6
          10. Фf7+ Kph6
          11. Фg7+ Kph5
          12. Kf4+ Kph4
          13. Фh6(Kf3)x
        • 9. ... Крe5
          10. Фf4+ Kpd5
          11. Kc7+ Kpc5
          12. Kge6+ Kpb6
          13. Фd4(Фе3,Фf2)x
      • 8. ... Крd5
        9. Kc7+ Kpc5
        10. Ф:с3+:
        • 10. ... Сс4
          11. Kge6+ Kpb6
          12. Фd4(Фе3)х
        • 10. ... Крb6
          11. Фd4+ Kp:c7
          12. Ke6+:
          • 12. ... Крb8
            13. Фh8x:
          • 12. ... Крc8
            13. Фh8+ Kpd7
            14. Фd8x
          • 12. ... Крd7
            13. Фg7+:
            • 13. ... Крc8
              14. Фc7x
            • 13. ... Крe8
              14. Фf8+ Kpd7
              15. Фd8x
        • 10. ... Кс4
          11. Kge6+ Kpb6
          12. Кd5+ Кр:b5
          13. Фb4+:
          • 13. ... Кра6
            14. Кd(e)c7x
          • 13. ... Крc6
            14. Кe7+ Kpd7
            15. Ф:b7+ Kpе8
            16. Фс8+:
            • 16. ... Крf7
              17. Фf8x
            • 16. ... Кр:e7
              17. Фd8+ Kpf7
              18. Фf8x

— Гы, а я и не видел этого, просто так ляпнул «сдавайся» от отчаяния! — рассмеялся Серёжа.

— СУ-УКА-А-А-А!!! — мощно бомбануло у Кати, которая даже не удосужилась проверить, а сможет ли её противник вслепую исполнить мат в 18 ходов без единой ошибки.

— Спасибо, друг, — поблагодарил шахматиста Мойша и кое-что достал из кармана. — Вот тебе конфетка.

Холодной февральской ночью моя любимая Инга скакала на члене у главного организатора Большой Игры в отдельном кабинете — он так и не снял свою балаклаву с цифрой 1 на лбу. Номер 85 прекрасно имитировала один оргазм за другим, но на самом деле никакого удовольствия от секса не получала ввиду отсутствия клитора.

— А... как... вас... зо... вут? — спросила Бородина, не прекращая насаживаться на шишку важной шишки.

— Это секретная инфо-о-О-О-О!!! — ответил главный, кончив прямо в партнёршу.

— Что вы наделали! А если я забеременею?! — забеспокоилась Инга, прекратив прыгать.

— Если ты выиграешь — тебе хватит и на аборт, и на содержание ребёнка хоть до самой смерти, — успокоил её мужчина с «единицей». — А если проиграешь — будет уже без разницы, беременна ты или нет.

— А можно сделать так, чтобы я НЕ проиграла? — лукаво подмигнула женщина.

— Всё зависит от тебя, — подмигнул главный организатор в ответ. — Скажу лишь, что шансов у тебя определённо больше, чем 1/24.

На следующий день его подчинённые с «девятками» и «семёрками» на лбу объявили о начале 3-го тура. Это было всего лишь перетягивание каната. Даже не на огромной высоте с пропастью между участниками, а просто на полу. Но был один нюанс.

2 команды по 12 человек определялись жребием. Как сказал бы Капитан Очевидность, в одной команде будет Инга, в другой — не будет. Если команда с номером 85 победит — все 12 проигравших соперников выбывают, и на этом испытание закончится. Если же Инга и другие проиграют — убьют 2 случайных игроков из команды Бородиной (но её саму не тронут), а участников заново распределят поровну в 2 команды в другом случайном порядке. Но если команды с Ингой будут проигрывать до тех пор, пока в каждой команде не останется по 2 человека, тогда уже её особый статус отменят, и в любом случае проигравшая пара покинет Большую Игру и этот свет.

— ТАК НЕЧЕСТНО! — завопили все игроки, кроме Инги, но на этом их несанкционированный митинг закончился.

И тут перед номером 85 встала сложнейшая задача с кучей параметров: сто́ит ли вообще прикладывать усилие к канату? Если её команды будут раз за разом проигрывать — меньше человек останется после 3-го тура, а значит, больше шансов на победу вообще. Но если вовремя не остановить намеренный слив — велик риск, что Инга проиграет и после потери особого статуса, ведь она была самой лёгкой и слабой из оставшихся игроков.

И как же найти золотую середину? Когда нужно перестать быть балластом для команды и впрячься вместе со всеми?

Самая маленькая и худенькая, но при этом самая хитровыебанная (в обоих смыслах) участница предположила, что сила каждого участника прямо пропорциональна массе тела. Бородина знала, что она весила примерно 50 килограмм, а самый крупный и толстый участник — около центнера, и допустила, что массы остальных распределены по кривой Гаусса.

Но времени на дальнейшие раздумья не было. Мужик с «семёркой» на лбу, подобно ведущему лото, достал из красного мешочка 12 номеров участников из 24, сформировав таким образом одну команду, а заодно и другую из оставшихся номеров.

Инга попала явно в более слабую команду. Сделав вид, что ей небезразлична судьба тимы раков, женщина схватилась за канат, но не прилагала ни малейших усилий, чтобы хоть как-то помочь команде. В итоге 12 противников с лёгкостью перетянули центр каната на свою территорию и одержали победу.

11 номеров проигравших участников (кроме номера 85) «ведущий лото» преспокойно переложил в чёрный мешочек и вытащил оттуда 2 номера на выбывание. Их обладателями оказались пухлый мужчина и какая-то наркоманка, которых автоматная очередь быстро отправила на тот свет. Оставшиеся 9 номеров мужчина в балаклаве невозмутимо пересылал обратно в красный мешочек и тщательно перемешал.

Ситуация повторилась: Инга снова попала в слабую команду, которая проиграла. И проиграла бы даже в том случае, если бы номер 85 старалась изо всех сил. И ещё двоих не самых крепких мужиков по результатам жеребьёвки накормили свинцом. Такая же фигня произошла и в третий раз, после чего в живых осталось всего 18 участников (включая всеми ненавидимую Ингу).

В четвёртый раз Бородина попала в команду, которая оказалась чуть-чуть сильнее противников, и женщина почувствовала, что смогла бы повлиять на ход борьбы. Но до потери особого статуса было ещё далеко, поэтому Инга бессердечно поддалась, не приложив к канату никаких усилий, и её команда снова проиграла. Умереть суждено было средненькому мужичку и довольно серьёзному качку, которому не повезло оказаться в одной команде с крысой.

И в пятый раз команда, в которой была Инга, могла победить, но из-за её бесчеловечной стратегии жизни лишилось ещё двое. И кажется, участники начали подозревать, что номер 85 сливает специально...

Но нет, Бородиной так и не устроили тёмную — хотя бы потому, что остальные участники так и не смогли объединиться в более-менее дружный коллектив. И когда в каждой команде стало по 7 человек, вместе с Ингой канат тянули пятеро крепких мужиков во главе с «центнером» и высокая сильная черноволосая женщина, которые настолько превосходили противников, что смогли перетянуть центр каната на свою половину даже без помощи Инги, от которой всё равно было мало толку. В итоге семеро слабаков были безжалостно выпилены пулями, а Инга, пять силачей и одна силачка перешли в 4-й тур.

С тех пор, как Катя Лагно с позором проиграла шахматную дуэль, она больше не была альфой. Даня Кузьмин больше не носил её портфель, не вылизывал ей ноги и даже не давал списывать, хотя они и сидели за одной партой.

Однако Мойша Жидман так и не занял освободившийся статус альфы — он предпочитал оставаться в тени. Кроме того, кучерявому мальчику больше по душе был иврит, нежели греческий алфавит.

Как же Инге повезло, что 4-й тур был не на грубую физическую силу, а на интеллект! Конечно, моя крашиха не блистала умом, но на фоне тупых качков она выгодно отличалась и имела все шансы на победу.

Перед очередным испытанием смотрители-организаторы раздали семерым выжившим игрокам по 5 стеклянных шариков. Участникам необходимо было сделать ставку, зажав неизвестное для остальных соответствующее число шариков (не менее 1) в одной руке. По команде все одновременно выставляют кулак с шариком или шариками вперёд, а другой рукой указывают, сколько шариков поставили остальные, вместе взятые, используя так называемый телесный счёт. Если участник угадывает, его ставка удваивается (он сохраняет шарики в кулаке и получает столько же), если нет — ставка теряется. Тот, у кого не осталось шариков — выбывает. А поскольку до финала ещё далеко, а участников осталось всего семь, было решено играть до первого проигравшего.

Инга посчитала вооружённых мужиков в балаклавах: девять — с «девятками» на лбу, семь — с «семёрками», а главный организатор, видимо, сидел у себя в кабинете и контролировал ситуацию дистанционно.

— Отставить телесный счёт! Вот вам по ленте — одновременно зажмёте нужное число пальцем, — раздал измерительные ленты смотритель с «семёркой».

Реальность нереалистична: у высокой брюнетки был номер 12, у «центнера» — 125, а у остальных крепких мужиков — 123, 124, 126 и 127. Да, такая последовательность из чисел ничуть не менее вероятна, чем любая другая.

Так как главной задачей игроков было не выиграть как можно больше шариков, а сохранить хотя бы один, осторожней всего было бы поставить 1 стекляшку. Но все ли сделают минимальную ставку? Кто-то по-любому посчитает себя умнее других и поставит 2 шарика. И если например, все поставят по 1 стекляшке (а «умник» — 2) на то, что остальные поставят в общей сложности 6 штук, то выиграет только «умник». А если таких «умников» будет несколько?

Времени договориться у игроков не было, ведь им сообщили правила игры непосредственно перед оной, но это не исключало возможности передавать друг другу условные знаки, чтобы «слить» определённого участника. Конечно, этим «определённым участником» была Инга, быстро ставшая концентратором ненависти в предыдущем туре.

В первом раунде номер 85 хладнокровно зажала в кулаке 1 шарик, оставив 4 в кармане, а другой рукой показала на ленте число 7. Одновременно с ней номер 12 показала 12, самый крупный сжал пальцами число 9, ещё трое показали 6, и один (самый тупой, под номером 127) остановил свой выбор на числе 3.

Самый тупой поставил на невозможное событие целых 3 шарика, и Инга поняла, что проиграла этот раунд, но также поняла, что номер 127 с такой «стратегией» должен слиться быстрее неё.

Трое, сделавшие прогноз на минимальные ставки остальных, поставили по 2 шарика и от досады выругались. «Центнер» тоже поставил 2 штучки и не просто выругался, а трёхэтажным матом.

А черноволосая женщина пошла ва-банк и поставила все 5 шариков! И она выиграла: 1+3+2+2+2+2=12. Мужик в балаклаве отсыпал ей ещё 5 штучек, и номер 12 засияла.

Бородина прищурилась: неужели та брюнетка тоже переспала с главным организатором? Но даже если номер 12 сговорилась со всеми, кроме Инги, откуда взялась такая уверенность, что номер 85 поставит именно 1 шарик?

Хотя какая разница, если всё равно вылетит номер 127? Инга успокоилась и во втором раунде поставила ещё один шарик на то, что все остальные поставят 18 (в расчёте на то, что брюнетка снова пойдёт ва-банк и поставит 10). Но не тут-то было: номер 12 тоже поставила 1 шарик на то, что остальные поставят 10, номер 123 — 1 на 17, 124 — 1 на 16, 125 — 1 на 20, 126 — 1 на 17, а номер 127 — последние 2 на 6! И выиграл — теперь у него стало 4 стеклянных шарика!

Четверо мужиков-аутсайдеров расстроились: у каждого осталось всего по 2 шарика, и другие об этом знали и догадывались, что никто из них не пойдёт ва-банк и поставит 1 шарик.

В третьем раунде Инга преспокойно поставила 1 шарик на 8, но все остальные, будто сговорившись, поставили по 2 штуки на 11! И все, кроме Инги, выиграли, оставив её в аутсайдерах!

В четвёртом раунде номер 85 предположила, что все поставят по 2 шарика, и поставила 1 на 12, но все поставили по 1 на 6 и снова выиграли!

У Инги Бородиной остался последний шарик. Сомнений практически не оставалось: все сговорились против неё. И теперь все точно знали, что она может поставить только 1 шарик.

28 февраля 1998 года было выходным днём, однако явка в 470-ю школу для всех учеников и учителей была обязательна. Директор школы Валентин Романович лично собрал всех в актовом зале и проверил, нет ли отсутствующих. К его огромному облегчению, пришли все.

— Тишина в зале! — рявкнул глава школы, когда все расселись по местам, и сам занял место в первом ряду.

На сцену вышел ученик 5-天 класса и по совместительству президент школы Его Величество Рундил Уозлик. Все встали и дружно зааплодировали. Громче всех хлопал директор.

— Сегодня мне исполняется 11 лет, — начал он.

— Три-четыре: ПО-ЗДРА-ВЛЯ-ЕМ! ПО-ЗДРА-ВЛЯ-ЕМ! ПО-ЗДРА-ВЛЯ-ЕМ! — кричали учителя и тормошили детей, которые поздравляли именинника недостаточно громко.

— Я хочу подарок, — продолжил Рундил. — Но праздничного торта и прочих излишеств не ждите, всё это будет для моих друзей.

Спотыкаясь, Валентин Романович схватил заранее приготовленную большую коробку с красным бантом наверху и забежал на сцену, чтобы лично вручить подарок президенту школы. Все в зале снова встали и зааплодировали.

— Да кто он такой, этот Рундил Уозлик? — ляпнул шёпотом глупый Эдик, совершенно не понимая, на кого он только что открыл рот. Но дюжина подзатыльников со всех сторон привели Черненко в чувство, и больше он в актовом зале не проронил ни слова.

— В этом году я покину школу, — изрёк Его Величество. — С 1 сентября этого года я буду учиться в Великобритании.

Ученики, учителя и даже директор застыли на месте, не зная, как правильно отреагировать на эту неожиданную новость. Радоваться, что 11-летний мистер Рундил поедет в Великобританию? Или огорчаться, что он их покидает?

— Валик, ну что ты как маленький! — полушутя упрекнул Уозлик директора. — Стареешь, братец, хватка уже не та. Может, мне подыскать другого директора, более молодого?

— Прошу Вас, не надо, только не это! — взмолился Валентин Романович, упав на колени. — Мы бесконечно рады тому, что Вы облагородите Великобританию своим присутствием, но в то же время бесконечно огорчены тем, что Вы нас покидаете!

— Бесконечно, говоришь? — нахмурил брови строгий пятиклассник. — А насколько бесконечно? Какова мощность вашей бесконечности?

— Бесконечное множество всех множеств и подмножеств во всей математике за всё время её существования, включая будущее на бесконечное число времени вперёд! — отчеканил директор.

— Ладно, Романыч, живи пока, — успокоил его Рундил Уозлик и ушёл со сцены с большим подарком. Все ещё раз встали со своих мест и дружно захлопали в ладоши. Забегая вперёд, скажу, что вскоре после этого выдающегося события к стене актового зала прибили мемориальную доску с буквами из чистого золота: «В ЭТОМ ЗАЛЕ НА СЦЕНЕ СОИЗВОЛИЛ СТОЯТЬ РУНДИЛ УОЗЛИК СОБСТВЕННОЙ ПЕРСОНОЙ В СВОЙ 11-Й ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ».

А как же моя Инга с последним шариком? Перед пятым раундом она ловко соблазнила всех мужиков одной лишь мимикой лица, почти что прочитала мысли черноволосой женщины и угадала три раз подряд! В результате выбыл мужчина под номером 123.

5-й тур оказался пострашнее каких-то шариков. Участникам предстояло преодолеть большую пропасть, прыгая по стеклянным платформам. Разумеется, организаторы были бы полнейшими кретинами, если бы просто положили стекло на рельсы, по которым можно было бы дойти до другого конца. Нет, каждая платформа с тончайшим металлическим каркасом по периметру под ней (прыгнуть на железяку, не наступив на стекло, было невозможно) была подвешена за углы на четырёх тросах к балке. Для пущего веселья все тросы были обмотаны колючей проволокой, чтобы за них нельзя было схватиться. Всего таких платформ было 36 — 6 рядов по 6 штук, и с одного ряда на другой можно было прыгнуть или строго вперёд, или наискосок влево или вправо — максимум 3 варианта. А чтобы уравнять шансы, ни один игрок не мог прыгать на ту же платформу, куда ступал предыдущий. В каждом ряду было 5 закалённых стёкол, выдерживающих вес человека, и одно обычное, которое не выдержало бы даже Ингу.

— 5⁶/6⁶ — это же 1/3! — посчитал номер 124. — Значит, по теории вероятностей этот тур пройдут лишь двое!

— Риск умереть в каждом ряду для первого игрока — 1/6, — глубокомысленно заметил номер 126. — Зачем надо было всё это сооружать, когда есть русская рулетка?

И всё-таки, больше шансов добраться до финиша у первого или у последнего? Или у кого-то посередине? С одной стороны, если первый игрок благополучно допрыгает до конца, то второй по правилам уже не сможет повторить его путь, и риск на каждом ряду возрастёт с 1/6 до 1/5. С другой стороны, если первый прыгнет где-нибудь на незакалённое стекло и провалится, для второго этот ряд станет безопасным.

— 124-й, ты у нас самый умный, иди ты первый, — подтолкнула его Инга.

Увы, наличие ума не исключило крайнее невезение: первое же стекло (крайнее правое) под мужчиной разбилось, он пролетел пару десятков метров и тоже разбился.

— А здесь точно только одно стекло в ряду опасное? — засомневался номер 127.

— Вот ты и проверь, — ехидно выпихнула его вперёд высокая брюнетка. Инге её голос показался почему-то знакомым.

Номер 127 прыгнул на соседнюю с разбитым стеклом платформу. Она не разбилась. Мужчина аж подпрыгнул от радости, но потерял равновесие на скользком закалённом стекле и сорвался вниз между платформами. Раздался дистанционно управляемый скрежет раскрывающихся карабинов — и платформа, на которой дурачок не простоял и пяти секунд, рухнула вслед за ним.

— Ну офигеть теперь, — сказала Инга, не зная, радоваться ей или огорчаться. — Номер 12, может, ты пойдёшь?

— ИНГА, ТЫ?! — вдруг воскликнула женщина. — А я тебя сразу и не узнала!

— Правда? — удивилась Бородина. — А я до сих пор тебя не узнала.

— Да это же я, Жанна!

— ПУКАНОВА-ПЁСС?! — вытаращила глаза Инга. — Так ты же всегда была блондинкой!

— А я покрасилась и стала брюнеткой. Прикольно, правда? — глупо захихикала старая подружка.

— Ну вы будете идти или нет? — недовольно вмешался «центнер» в их беседу и указал на табло с обратным отсчётом времени. — Часики-то тикают!

Жанна прыгнула на платформу рядом с рухнувшей, и затем прыгала строго вперёд. Первый ряд, второй, третий, четвёртый, пятый... Пуканова-Пёсс с улыбкой скакнула на стекло в последнем ряду, но оно разбилось прямо перед финишем! И когда Ингиной подруги не стало, все платформы, по которым та скакала, как коза, рухнули на пол глубоко внизу со страшным грохотом.

Теперь в первом ряду отсутствовали три платформы подряд.

— А как же вон те два стекла? — указал номер 126 на пару крайних платформ справа во втором ряду. — Туда теперь никак не допрыгнуть!

— И то верно! — не растерялся «центнер» и побежал следующим. В отличие от номера 12, толстяк прыгал наискосок и таки допрыгал до финиша! Все платформы за ним дружно рухнули, оставив следующему игроку весьма небогатый выбор. Последний же игрок и вовсе мог бы оказаться в ситуации, где перед ним отсутствовали бы все три возможные платформы в следующем ряду.

— Я СЛЕДУЮЩИЙ! — крикнул номер 126 и отпихнул Ингу, но она не осталась в долгу и подбила ему ногу как раз в тот момент, когда он оттолкнулся от стартовой площадки, чтобы прыгнуть. В итоге номер 126 провалился в пропасть, даже не допрыгнув до первой платформы.

На старте осталась только Инга. Глубоко вдохнув, она прыгнула на первую платформу, а затем скакала зигзагом то вправо, то влево. Сердце у неё в груди колотилось с бешеной силой. И вот она уже стоит на твёрдой финишной площадке рядом с толстяком, не веря своему счастью.

	125	85	ФИНИШ
	125	85	12
125	85		12
	125	85	12
	85	125	12
	125	85	12
125	85		12	127	124
126			СТАРТ

На следующий день за роскошным обедом ресторанного уровня специально для финалистов Инга обратилась к «центнеру», сидевшему напротив:

— Слышь, пузо, а как тебя звать-то?

— Миша, но ты можешь звать меня Михаил Львович, — буркнул толстяк.

— Ух ты, я тоже Львовна! А зачем ты вообще подписался на эту игру? С голоду ты точно не умираешь, ничем серьёзным не болеешь, на глубоко несчастного ты не похож. Неужели крохотный шанс выиграть 197 лямов стоил того, чтобы почти наверняка погибнуть?

— Мне жена изменила с любовницей, — с горечью признался номер 125.

— С любовниЦЕЙ? — переспросила номер 85.

— Да, она оказалась лесбиянкой.

— Эх ты, тюфячок! Что же ты не набил им обеим ебало? Ты же здоровый мужик!

— Меня мама воспитывала без отца и с детства учила, что бить девочек нельзя ни в коем случае.

— А она тебя била? — спросила Инга, едва сдерживая смех.

— Била, конечно, и в угол ставила. И в школе меня девочки обижали постоянно. Бывало, прилепит какая-нибудь глупышка жвачку к моим волосам, смеётся и приговаривает: «Хи-хи-хи, я девочка, что ты мне сделаешь?»

— Что-то ты не был похож на джентльмена во время испытаний, — заметила Бородина.

— Ну это я уже от страха, наверное, а вообще я хороший, — улыбнулся Миша.

— Вот что, мой хороший Миша, поддайся-ка мне в финале, и тогда ты попадёшь в рай, — без всякого почтения заявила Инга. — А если не дай бог выиграешь — ты же сам себя уважать перестанешь за то, что не уступил победу девушке.

— Я тоже хочу жи-и-ить! — вдруг заплакал упитанный здоровяк.

— Но ты же смотрел новый фильм «Титаник»?

— Нет, его же по телику не показывали, только в кинотеатре.

— Там мужчины тоже хотели жить, но в первую очередь спасали женщин и детей. Будь мужчиной, Миша. Позволь, я убью тебя прямо сейчас, чтобы не дожидаться финала.

— Х-х-хорошо, — всхлипнул мужчина, дрожа от страха, и зажмурил глаза.

Глава 11

Наступил 1999 год — для глупцов последний, а для умных людей предпоследний год в ХХ веке и во 2-м тысячелетии. Мой младший брат Мишка второй год служил в армии, уже стал сержантом и даже подружился с каким-то прапорщиком Шматко, пока я в свои тридцать с лишним лет вместе с Эдиком Черненко сидел на шее у родителей.

К счастью, мы не бедствовали (по крайней мере, в этом году). В январе 1999-го умерла бабушка, оставив папе и дяде Коле дом в деревне. После долгих споров и пары выбитых зубов развалюха с заросшим сорняками огородом досталась дяде Коле с тётей Тамарой, а половина её стоимости в денежном эквиваленте — нам.

И хотя нам больше не нужно было присматривать за хозяйством покойной бабушки, нашему семейству летом было не до скуки: едва окончив 3-УГ класс, Эдик заболел ветрянкой и постоянно расчёсывал пузырьки, покрытые зелёнкой, забыв даже о своих анальных играх с предметами фаллической формы. Пришлось даже надеть на него самодельную смирительную рубашку, чтоб не чесался, и кормить с ложечки, а о посещении им туалета я лучше промолчу.

Таким было время моей молодости, мои пока ещё девяностые.

Находиться в одной квартире с больным ветрянкой усатиком было невыносимо, поэтому я с утра до вечера шатался по московским улицам и даже познакомился с бомжом по имени Василий.

— Я не бомж! — возразил неопрятный любитель боярышника. — Моё место жительства очень даже определённое!

— Так вы тоже коренной москвич? — поинтересовался я.

— Нет, я из Казани, — ответил бомж. — Там я перебил всех татарских чушпанов, державших в страхе весь город. Обиженные гопники пригрозили, что убьют меня, поэтому мне пришлось переехать сюда навсегда.

— Так где вы живёте, если вы не бомж?

— В подвале во-он того дома, — указал Василий пальцем на многоэтажку. — Хочешь посмотреть на мои «хоромы»?

— Э-э-э, даже не знаю... — засомневался я. — Хотя почему бы и нет?

Деклассированный элемент провёл меня к двери, ведущей в подвал. Оттуда доносились какие-то звуки. Я приложил ухо к двери и аж подскочил от удивления.

— Ну же, давай, тужься! — послышался оттуда женский голос.

— Там кто-то рожает! — прошептал я и снова приложил ухо.

— Уф-ф-ф! Уф-ф-ф! Всё, больше, не могу, — послышался мужской (!!!) голос в ответ.

— Мужик рожает, что ли? — не понял я и решил заглянуть внутрь. Спустившись по ступенькам в подземный коридор, я на цыпочках подкрался к помещению, в котором продолжался странный диалог:

— Ты целый килограмм шаурмы сожрал за мой счёт, давай отрабатывай!

— Так пятый дубль уже, не срётся больше!

Любопытство пересилило прочие чувства, и я заглянул в подвальную комнату. На трубе под потолком лежал черноволосый молодой мужчина с закрытыми глазами, а внизу... Вы не поверите, но женщина снимала на камеру, как какой-то бородатый жирдяй сидел на корточках со спущенными штанами и пытался насрать в тарелку!

— Посторонний на съёмочной площадке! — крикнула женщина, и я от испуга за две секунды выскочил из подвала на улицу. Нелепая сцена по-прежнему оставалась в моём воображении, и я никак не мог найти ей здравое объяснение.

— По-моему, там снимают фильм, — пробормотал я через минуту, когда бомж от нетерпения потряс меня за плечи, и продолжил мысли вслух. — Хотя нет, это же полная бредятина, как это может быть фильмом? Какой кретин будет смотреть, как чудак с бородой испражняется на тарелку? И почему именно на тарелку? Он собрался есть своё говно? Или угостить им того мужика на трубе?

— Может, это снимают для «Сам себе режиссёр»? — предположил люмпен Василий. — Ну вот эта передача, где «Я всегда с собой беру видеокамеру».

— Вы чего, срущего мужика ни за что не покажут по телевизору! — возразил я. — По-любому эти извращенцы снимают видео для себя, и популярным оно точно не станет.

В августе от ветрянки у Эдика не осталось и следа. На летние каникулы по литературе ему задали прочитать какой-нибудь рассказ Чехова. У моей мамы как раз был сборник рассказов Антона Павловича, и усатик открыл страницу с содержанием.

— О, «Толстый и тонкий»! — засиял он. — Я буду читать этот рассказ!

— Ну читай, раз выбрал, — не стал спорить я.

— Тю, я думал, он о писюнах... — расстроился Эдик, не прочитав и половины. — А кто такие Герострат и Эфиальт?

— А я откуда знаю? — пожал я плечами.

— Так их дразнили в гимназии. Странно, меня как только не называли, но такие слова я в первый раз вижу, — удивился мальчик. — Поскорей бы у нас появился Интернет, тогда я быстро узнаю, кто такие Герострат и Эфиальт!

— Ты читай давай, не отвлекайся, — велел я Эдику, чтобы не умничал.

— «Служу, милый мой! Коллежским асессором уже второй год и Станислава имею». Ух ты, а вот это уже интересно! — обрадовался юный Черненко. — Значит, он гей и имеет Станислава в попу! Ха-ха-ха, у нас в классе тоже есть Станислав! Может, он Занимонцева имеет? Ха-ха-ха!

— Люда, Ваня, Эдик, собирайтесь скорее! — позвал всех мой отец. — Скоро вы увидите ТАКОЕ! Только поедем на Красную площадь, оттуда вид лучше.

— Пап, закусывать надо, — брякнул я и тут же получил подзатыльник. — Ладно, поехали. Только чего я там не видел?

На площади собрались тысячи людей в солнцезащитных очках. Папа тоже раздал нам очки. Я не стал спорить и послушно надел свои. И вдруг со всех сторон послышался многоголосый вздох разочарования.

— Отбой, можно ехать домой, — объявил отец. — Вон та туча движется прямо к солнцу, она затмит его быстрее, чем луна.

Вот такую картину могли бы увидеть москвичи 11 августа 1999 года, если бы не туча

— Да уж, отличное зрелище, — не без сарказма заметил я, увернувшись от второго подзатыльника: всё-таки я был взрослым мужиком, а не каким-то малолетним шкетом.

Неподалёку от Красной площади проходил какой-то митинг. Около сотни молодых людей кричали, что они против Путина на посту премьер-министра.

— Чего они так разорались? — удивилась моя мама. — Кто вообще такой этот Путин? Да даже если он станет президентом — ну один срок побудет, максимум два, потом другой на его место придёт. Ох уже эта глупая молодёжь...

— АЛЁША! — внезапно взорвался от радости Эдик. — «Потому что есть Алёшка у меня...»

Ни я, ни мои родители не успели схватить непослушного усатика, когда он побежал прямо к митингующим. В первом ряду действительно стоял молодой Навальный и кричал громче всех. Под шумок юный Черненко встал рядом со своим горячо обожаемым кумиром и тоже начал кричать: «Долой Путина! ВВП, уходи! Кто угодно, только не ленинградская путана!»

Через минуту участников несанкционированного митинга окружили омоновцы, прибывшие на автозаках.

— Ваня! Тётя Люда! Дядя Гена! — кричал Эдик в нашу сторону, когда ему, как и остальным, надевали наручники, чтобы погрузить в автозак.

— Вы его знаете? — подошёл к нам один из ОМОНа.

— Н-нет, в пе-первый раз ви-видим эт-того не-незнакомого м-мальчика, — заикаясь, замотали мы головами. Не рисковать же свободой ради чужого ребёнка, даже если мы взяли опеку над ним!

19 августа Эдику Черненко исполнилось 10 лет. Да уж, не таким он представлял себе свой первый юбилей! Бедный мальчик метался по одиночной камере с железной дверью и сходил с ума:

— Свободу попугеям! Пусть всегда будет попа, пусть всегда будут геи, пусть всегда будет Лёшка, пусть всегда буду я!

— Черненко, на выход! — объявил строгий надсмотрщик и открыл дверь камеры. Под конвоем юного юбиляра доставили в Кремль. Как же просторно и красиво было внутри! Не хватало разве что аквадискотеки. Эдика привели прямо к кабинету премьер-министра и втолкнули внутрь.

Представьте себе Большой зал в Хогвартсе из мира Гарри Поттера и длинный-предлинный факультетский стол посередине, только пустой. Именно таковым был кабинет Председателя Правительства Российской Федерации. Усатик прищурился: за дальним концом стола кто-то сидел.

— Возьмите бинокль, — послышался голос Владимира Владимировича, но не издалека, а как будто совсем рядом. Черненко бросил взгляд на ближний конец стола и заметил бинокль и... мобильный телефон, как у «новых русских»! Впрочем, уже тогда мобилки стали появляться и у менее зажиточных людей.

Эдик послушно взял бинокль и посмотрел вперёд. Теперь он отчётливо видел Путина. Однако премьер-министр был почему-то без бинокля и смотрел не вперёд, а куда-то вниз. Тем не менее он прекрасно видел малолетнего гостя благодаря крохотной камере, встроенной в стол всего в метре от Черненко.

— Вижу, вы меня видите, — послышался голос из телефона. — А теперь расскажите мне, уважаемый Черненко Эдуард Павлович, что вы имеете против меня.

— Вы плохой дядя, потому что так считает мой любимый Лёшенька Навальный! — смело ответил мальчик в трубку.

— Довольно весомый аргумент, молодой человек, — ухмыльнулся будущий президент. — А как вы считаете, господин Навальный может ошибаться?

— НЕТ! Такие красавчики, как он, не могут ошибаться! — топнул ножкой усатый хомячок. — Можете расстрелять меня, но я от своих слов не откажусь!

— Зачем же вы так, молодой человек? — ещё больше ухмыльнулся Путин. — Вы лишь стали жертвой дурного влияния либерально настроенных жителей столицы, и вас ещё можно перевоспитать. Вы знаете, что такое 101-й километр?

— Не знаю и знать не хочу! — сердито пробубнел маленький бунтарь.

— Хорошо, даю подсказку: какой город расположен в 100 километрах от Москвы? Куда ссылают непослушных детей за плохое поведение?

К юго-западу от Подмосковья находилась Каловская область, оправдавшая своё название. Даже облцентр был назван в честь кала унылого говна, то есть Кал УГа. Что уж говорить о других городах, в один из которых было велено сослать Эдика Черненко!

Самым неблагополучным городом в области и во всей России по праву считался Ёбнинск. Именно оттуда многие жители в своё время уехали в Воркуту и Магадан, которые показались им раем после Ёбнинска. Чтобы в худшем городе РФ хоть кто-то остался жить, было решено окружить его пограничниками, которые впускали внутрь всех подряд и выпускали только по спецпропускам (как правило, дальнобойщиков и других грузоперевозчиков). И вот к северному блокпосту подъехал уазик с усатиком.

— Новых жителей везёте? — поинтересовался пограничник у водителя, заглянув в окно и заметив Эдика. — Ух ни хуя себе, такой малой, а уже с усами! Небось, в цирке уродов будет выступать?

— Я не уро-о-од! — заревел обиженный мальчик.

— Ну чего ты, шуток не понимаешь? — смутился пограничник. — Вот подрастёшь, найдёшь в нашем городе девку и наплодишь ещё с десяток усатых пацанов!

— А мне ма-а-альчики нравятся! — возразил Черненко.

— Бля, ещё один пидор! Проезжайте быстрей, пока я его не пристрелил! — рассердился вооружённый солдат, и водитель уазика поспешил въехать в Ёбнинск.

«Буханка» повернула на проспект Членина и стала прыгать по дорожным ямам. Если уж главная улица города была в таком плачевном состоянии, что уж говорить об остальных! Но Эдик жалел лишь о том, что под его попой вместо фаллоимитатора было обычное пассажирское сиденье, скакать на котором было далеко не так приятно. Уазику приходилось ехать зигзагами, но не из-за ям, которые были буквально везде, а из-за куч мусора, которые лежали на проезжей части то справа, то слева. По мусору бегали грязные крысы и громко пищали, будто хотели отговорить усатого мальчика от жизни в Ёбнинске.

Поворот на улицу Чушкина загородили какие-то алкаши с помощью самодельного шлагбаума из длинной ржавой трубы, прикреплённой к столбу.

— Проезд эта... Платный, короче... Вот, — объявил самый трезвый среди них, шатаясь на ногах.

— Идите на хуй, я выполняю приказ Владимира Владимировича! — пренебрежительно ответил водитель, не выходя из машины, и в «буханку» тут же полетели камни и половинки кирпичей. К счастью, стёкла уазика были бронированными, так что шофёр и Эдик отделались лёгким испугом, когда они развернулись и поехали в объезд.

Неподалёку раздался страшный грохот: это рухнул балкон старого дома, который давно пора было снести.

— Гы, ништяк! — прокомментировал происшествие местный наркоман, затянувшись косячком. Минутой ранее он как раз стоял под аварийным балконом, но какая-то неведомая дурь велела ему отойти оттуда.

Водитель проехал улицу Нарковую, на которой такие же наркоманы засрали весь парк, пересёк бульвар Говноносова, названный в честь ассенизатора, одно время работавшего здесь без автомобиля, и наконец с трудом заехал на трёх оставшихся колёсах на улицу Каловскую. Именно здесь стояла покосившаяся серо-коричневая пятиэтажка, в одной из квартир которой предстояло жить усатому мальчику.

— Держи документы, — отдал Эдику папку водитель. — Твоя квартира 65-я. Владимир Владимирович лично выделил твоим новым опекунам первый в России материнский капитал на твоё содержание, так что будь послушным мальчиком и не доставляй им лишних хлопот.

— Хачу в Москву-у-у! — горько зарыдал юный слоупок, когда до него наконец-то дошло, что здесь он останется навсегда.

— Всё верно, хачу дорога в Москву, а тебе — в Ёбнинск, — весело ответил водитель уазика и провёл плаксу к нужному подъезду. Железная дверь была открыта настежь, чтобы здешние бомжи могли ходить в туалет на лестничную площадку.

Чуть не поскользнувшись на обосранных и обоссанных (а также обрыганных и оплёванных) ступеньках, Эдик поднялся на первый этаж. Свежая лужица мочи́ в коридоре медленно текла к стене, из чего можно было сделать вывод, что в покосившейся пятиэтажке даже полы не были параллельны земле. Кое где валялись обрывки использованной туалетной бумаги: видимо, приходившие сюда бомжи соблюдали хоть какие-то правила гигиены и вытирали задницу после завершения акта дефекации. Мальчик вытер слёзы и продолжил подъём, едва не взявшись за перила, на которых виднелись пятна засохшей крови.

А вот и 65-я квартира на третьем этаже. Здесь было почище, чем на первом, и коридор перед заветной дверью «украшали» лишь несколько использованных презервативов, пара-тройка использованных тампонов, дюжина опять же использованных шприцов и пара сотен окурков. На стене рядом с дверью были нацарапаны надписи «Сява лох», «Блядь из 64 даёт за хапку», «Ты охуел на мою блядь пиздеть? Пизда тебе» и «3 этаж пидоры». Последняя надпись успокоила мальчика: если это правда, значит, здесь все свои и примут его с радостью. Эдик вдохнул побольше воздуха и позвонил в 65-ю квартиру.

Бывшим одноклассникам Черненко повезло больше. Ввиду особенностей перехода от десятилетней программы обучения к одиннадцатилетней дети из худшего класса 470-й школы, учившиеся по «старой» системе, «перепрыгнули» четвёртый класс и успешно перешли в 5-УГ — начало среднего звена.

1 сентября на торжественной линейке Катя Лагно, Мойша Жидман и другие ученики спокойно заняли своё место в школьном дворе, некоторые мальчики пытались заглянуть под юбку крошечной первоклассницы, машущей колокольчиком на плече у одиннадцатиклассника, и только бедный несчастный Умер Гробов с удивлением оглядывался по сторонам.

— А где Черненко? — спросил он, так и не обнаружив Эдика среди одноклассников.

— Какой Черненко? — не понял Рома Ебавый.

— Ну чмо усатое, Эдик-педик который.

— А кто это вообще? — вылупился Рома, будто не понимая, о ком идёт речь.

— Да он три года с нами учился, сначала с Даней сидел за партой, потом с Машей! — начал раздражаться внебрачный сын Ульяны Гавриловны.

— Гробов, ты чё, на солнце перегрелся? Никто со мной после Кати не сидел, — вмешалась Маша Венер.

— Мальчик, ты что-то перепутал: ни Черненко, ни Эдик-педик, ни кто-то усатый с нами не учился, — добавила Лагно.

— Как это не учился! Мы даже фоткались вместе! Ну не приснился же он мне! — вышел из себя Умер. На него уже стали оглядываться дети из других классов и крутить пальцем у виска.

— Ты про вот эту фотографию? — спросил казахский мальчик Жумай, сын Ба, и достал фото совместное фото класса из-за пазухи.

— И давно ты носишь её с собой? — удивился Рома Ебавый, но так и не получил ответа.

Гробов посмотрел на фотографию тогда ещё 3-УГ класса. Эдика на ней не было. Но он точно фоткался со всеми! Мальчик присмотрелся туда, где должен был стоять Черненко. Казалось, участок стены в том месте выглядел немного неестественно и чуть-чуть отличался от остального фона, будто его кто-то отфотошопил. Но тогда никто даже не слышал о существовании Фотошопа!

Ульяна Гавриловна стояла рядом с новым классом, который ей только предстояло учить и воспитывать долгих три года.

— Мама! — подбежал к ней Умер.

— Цыц! Ты где должен стоять? Марш на место! — прикрикнула учительница на нелюбимого сына.

— Помнишь, с нами учился Эдик Черненко, усатый такой? — спросил мальчик.

— Что за бред, никакого усатого мальчика я не учила! Усы только начинают расти в старших классах, придурок! — рявкнула Ульяна Гавриловна, чем рассмешила подопечных первоклассников:

— Придурок! Придурок! Хе-хе-хе!

После линейки Мойша Жидман уверенно провёл одноклассников к аудитории, где должен был состояться первый в учебном году классный час. В учебной комнате их ждали некрасивая женщина средних лет с серьгами-полумесяцами и новенький ученик.

— Шалом, дети, — поприветствовала школьников женщина. — Рассаживайтесь по местам. Я — ваш новый классный руководитель. Меня зовут Шварц Екатерина (ещё одна Катька!) Цедрейтовна. Позвольте представить вам вашего нового товарища Валю Дурова. Он будет учиться с вами.

Во внешности юного Валентина не было ничего примечательного, поэтому он решил выделиться поведением: поковырявшись в носу, мальчик достал засохшую козявку, хорошенько рассмотрел её и отправил в рот.

— ФУ-У-У! — сморщилась Маша Венер.

— Присаживайся, Валик. Вот возле девочки как раз свободное место, — сказала классная руководительница.

— Я не буду сидеть с этим соплеедом! — заупрямилась Маша и села по центру парты, раздвинув ноги, чтобы к ней нельзя было подсесть ни справа, ни слева.

— А ты симпатичный! Садись между нами! — пригласил новичка гидроцефал Дима Комитетов, сидящий на стеклянной бутылке. — Кстати, ты голубой?

— Какой-такой голубой? — не понял Дуров.

— Ну, ты пидор?

— КОМИТЕТОВ! — крикнула Екатерина Цедрейтовна. — Выбирай выражения, ты не у себя дома! Дуров, быстрей садись куда-нибудь уже, не задерживай класс!

Новенький вздрогнул и поспешил сесть за пустую четвёртую парту за Геной Ткачёвым, который тоже не прочь был полакомиться содержимым своего носа. Дима повернулся и лукаво подмигнул Валику.

— Тишина в классе! Сядьте ровно! Это всех касается, кроме Мойши! — строго сказала классная.

— А почему кроме Мойши? — возмутился Юра Сосюра.

— Потому что я так сказала! — доступно объяснила госпожа Шварц, и все замолчали. — Итак, дети, вы уже не дети, поэтому отныне вы не будете целый день учиться в одном классе. Теперь вы будете ходить по разным аудиториям согласно расписанию, а преподавать вам будут учителя-предметники. И ещё: нам нужно выбрать старосту класса. Кто за то, чтобы 5-УГ возглавил Мойшенька Жидман?

Лишь Мойша поднял руку. Остальные молчали и злобно смотрели на выскочку.

— Отлично, молчание — знак согласия, — изрекла Екатерина Цедрейтовна. — В связи с возложенной на него огромной ответственностью Мойша освобождается от дежурства по классу. Остальные дежурят по очереди: вытирают доску перед началом урока и моют полы в конце последнего урока.

Все снова злобно уставились на нового старосту. О том, чтобы «дать ему пизды», не могло быть и речи: за него «тянул мазу» сам Серёжа Карякин!

С тех пор вот как выглядел класс на любом уроке, кроме труда и физкультуры (вызывая негодование у перфекционистов):

2 сентября стало для всех пятиклассников настоящим квестом: отныне все уроки проходили в разных аудиториях, которые не так-то просто было найти! И это при том, что ни смартфонов, ни даже кнопочных мобильных телефонов ни у кого не было! Например, 5-А класс полчаса искал аудиторию номер 666, пока уборщица в коридоре не подсказала ученикам, что на самом деле это номер 66б. К их несчастью, строгая завучка, которая вела урок в этом кабинете, не сочла досадное недоразумение уважительной причиной и заставила каждого из двадцати опоздавших написать сто раз мелом на доске: «Я не буду опаздывать на урок». Конечно, две тысячи раз эти слова никак не поместились бы, поэтому бедным детям приходилось многократно стирать написанное и писать строчки заново.

— Звонок для учителя! — рявкнула завучка, когда прозвенел звонок на перемену. — Никто никуда не уходит, все пишем «Я не буду опаздывать на урок», чтобы вы запомнили это раз и навсегда!

— Звонок для учителя! — снова сказала женщина, когда перемена закончилась и начался второй урок. — Пока каждый не напишет сто раз, никто никуда не уйдёт!

— Я всё! — выкрикнул маленький юморист, написав на доске «сто раз». За это завучка Нина Павловна заставила шутника дополнительно написать двадцать раз «Я не буду шутить».

Второй урок 2 сентября у 5-А вела не менее строгая учительница, и вынужденное коллективное опоздание сразу же вывело её из себя:

— Марш по углам, бестолочи! Думали, на первый раз я вас прощу и поверю в ваши сказки? Каждый находит себе угол и стоит до конца урока, что непонятного?

— Но нас двадцать человек, а углов всего четыре... — робко промямлила светловолосая девочка.

— Умничать будешь на уроке математики! Как фамилия? — не унималась вторая мегера.

— Обычная, — ответила ученица.

— Я тебя не спрашиваю, обычная твоя фамилия или какая-то особенная! Фамилия у тебя какая?

— Обычная, — тихо повторила девочка.

— Ах, ты ещё и издеваешься! — ещё больше разозлилась учительница и схватила Лену Обычную за ухо. — Завтра с родителями к директору!

Но вернёмся к нашим баранам. Второй урок у 5-УГ был как раз у первой мегеры Нины Павловны, и первые 15 минут класс терпеливо стоял в коридоре, пока 5-А дописывал однотипные строчки в качестве наказания.

— А нам не предъявят за опоздание? — спросил Даня Кузьмин, сидя на подоконнике. — Может, лучше не ждать, пока «ашки» закончат?

— Не ссы, поц, всё под контролем, — успокоил его Мойша, усаживаясь рядом, но тут же вскочил: его брюки мгновенно пропитались апельсиновым соком, который был разлит на подоконнике в том самом месте, куда он сел секундой ранее. Одноклассники не выдержали и рассмеялись.

— Ша, гои! — быстро заткнул их староста, но его штаны от этого суше не стали. — Это кто тут рамсы попутал?

— Это не мы, ты сам туда сел, — замотал головой Рома Ебавый, и тут в портфеле Жидмана послышался какой-то шорох, но Мойша то ли не услышал, то ли не обратил на это внимания.

Наконец уставшие и перепачканные мелом ученики 5-А класса вышли из аудитории 66б, и 5-УГ осторожно зашёл в логово строгой завучки.

— Дежурный, намочи тряпку и вытри доску! — первым делом приказала Нина Павловна. Вся доска была исписана словами «Я не буду опаздывать на урок».

— Я долго буду ждать?! — крикнула она через две секунды.

— Ебавый, ты сегодня дежурный, не тупи, — подтолкнул его кучерявый староста.

— А чё я? Занимонцева же назначили! — заупрямился Рома.

— Потому что ты громче всех ржал, шлимазл, — пояснил Мойша.

— Как скажете, товарищ староста, — недовольно буркнул мальчик и послушно намочил тряпку.

— И без комментариев, пожалуйста, — задрал нос Жидман и открыл портфель, чтобы достать учебник, тетрадь и письменные принадлежности.

— А-А-А-А! — вдруг запищал староста не хуже девочки. Внутри его портфеля бегала грязная серая мышь. В панике он высыпал всё содержимое вместе с мышкой на пол, но маленький шустрый грызун забежал по ноге ничего не подозревающей Дины и спрятался у неё под юбкой. Ох, зря она пришла в школу без колготок...

— Открыли тетради и записываем: «Второе сентября», «Классная работа» — велела учительница. — Жидман, как тебе не стыдно, ты же староста! Что за бардак ты тут устроил! Тема сегодняшнего урока — «Он дивен, палиндром — и ни морд, ни лап не видно». А теперь самостоятельная работа: пусть каждый составит палиндром со словом «лес».

— Нина Павловна, а что такое палиндром? — неосторожно спросил Даня Кузьмин и получил «двойку». Но не в дневник, а от завучки по лицу.

— Ещё глупые вопросы есть? — грозно спросила учительница, потирая кулаки — в то время педагогов не увольняли за такую мелочь, как рукоприкладство по отношению к школьникам. — Так, я пошла в учительскую. Когда я вернусь, у всех должны быть разные палиндромы со словом «лес», так что списывать бесполезно.

Едва дверь закрылась за строгой завучкой, как дети резко засуетились, а толку?

— Я пишу «Лес сел», — объявила Маша Венер.

— А я — «Лес окосел», — отозвалась Катя Лагно.

Остальные и вовсе не знали, что писать, и только Мойша старательно выводил строчку за строчкой.

— Фигасе Жид разогнался! — шепнул Рома Ебавый.

— Да это он рецепт мацы пишет, не бывает таких длинных палиндромов! — шепнул Юра Сосюра в ответ, и оба беззвучно засмеялись.

Вернувшись пять минут спустя, Нина Павловна как будто подобрела. Бегло просмотрев тетради и обнаружив, что только Маша и Катя худо-бедно смогли составить хоть что-то, учительница смягчилась:

— Ладно, дети, погорячилась я с палиндромами. Рано вам ещё такую тему давать. Вот если бы хоть кто-то написал целое сочинение, тогда, конечно, остальные получили бы «двойки», но раз такое дело...

— Нина Павловна, вы мою тетрадь не проверили! — поднял руку Жидман. Завучка подошла к старосте, взяла его тетрадь, пробежалась по строчкам слева направо, затем справа налево, после чего громко прочла вслух:

Вита курит. Картина тут! Анаконда Лиля мудра. Тепло. Костя на базаре. Хана музе будет — ежа казнили. Филе́ ежа Даня лопал. Хач укра побил. У, род армян — зло! Подарили Ане гараж. Оля, а тебе нанёс удар енот. Кинул Самвел манде сосен лям. Увеличил Яны баран вони: Вселенная — ан не лес! Виновна рабыня: личи лев умял. Не сосед нам лев! Маслу никто не рад. Усё на небе таяло — жара! Гена или рад оползням, рад о‌ру, либо парку. Чахла поляна, даже ели. Филин закажет еду без ума — на хера? Забанят! Сокол петарду мял, и ладно. Канат у Тани, трактир у Кати. Весело!

Вместо ожидаемых аплодисментов в классе повисла гробовая тишина.

— О! Вот что я хотела увидеть! — засияла учительница, но это её совсем не красило. — Жидману за сочинение я ставлю «пять», а остальным — «неуд». Берите пример с Мойши, неучи!

До конца учебного дня со старостой случались разные неприятности: то он на жвачку сядет, то портфель потеряет и потом найдёт в мусорке, то неприличный рисунок в своей тетради обнаружит... На последнем уроке Мойша злобно посмотрел на одноклассников и прищурился.

Рома Ебавый терпеть не мог этого маленького еврея и всю дорогу из школы домой улыбался, вспоминая об издевательствах над Мойшей. И кем этот Жидман себя возомнил? Почему бы не сделать его ещё одним омегой? Если весь класс настроить против старосты, то и Серёжа Карякин его не спасёт.

— Сынок, сходи за сахаром, а то он уже заканчивается, — велела Роме мать, как только он переступил порог.

— Ну ма-ам, я так устал! Дай хоть отдохну немного! — заскулил Ебавый.

— От чего отдохнёшь, лодырь? Одни тройки да двойки носишь! Эдик Черненко и то лучше тебя учился! — упрекнула его мамаша.

— А кто такой Эдик Черненко? — удивился мальчик.

— Э-э-э, да так, никто, — растерялась женщина. — Просто выдумала несуществующего ученика, не обращай внимания.

Раздался звонок в дверь. Ромина мать пошла открывать и с удивлением уставилась на почтальона с мешком сахара:

— Вам посылка из Рязани. Получите, распишитесь.

— Но мы не заказывали сахар, тем более его и в Москве хватает... — совсем растерялась хозяйка квартиры, но от халявного сахара не отказалась.

— Ура, теперь можно целый год не ходить за сахаром! — обрадовался озорной мальчуган и включил телевизор. Как ни парадоксально, в то время найти что-нибудь интересное из нескольких телеканалов было гораздо проще, чем сейчас из нескольких десятков и даже сотен.

Вечером отец Ебавого вернулся с работы. Да-да, ещё четверть века назад многие отцы не уходили за хлебом, а если и уходили, то обычно возвращались. Первым делом глава семьи прогнал сына с дивана и оккупировал единственный телевизор в квартире. Тогда Рома закрылся в своей комнате и достал журнал «Playboy» из-под матраса.

Нет, это не то, что вы подумали, дорогие слушатели, мальчику было всего 10 лет! На последней странице после всех сисек-писек был кроссворд, который Ебавый давно хотел решить. Но с какого слова начать?

— «Женский половой орган», 5 букв. «Пизда», конечно, — тихо озвучил свои мысли мальчик и вписал первое слово. За 10 минут он решил более половины кроссворда, пока не обнаружил несостыковку.

— «Бывает золотая, серебряная и бронзовая», 6 букв, первая «П». Какие там ещё буквы? Д, А, Л? Значит, это «педаль»? Никогда не слышал о педалях из цветмета, но ведь при желании педаль можно сделать из чего угодно?

— Ты что, опять сам с собой разговариваешь? — крикнула мать за дверью. — Ты хоть сделал уроки?

— Да, сделал, — соврал мальчик. — Мам, а педаль может быть из золота или серебра?

— Всё, ты мне уже надоел со своим бредом, завтра идём к детскому психиатру!

— Мам, ты хотела сказать «к психологу»?

— Нет, — твёрдо ответила женщина и ушла, оставив сына в покое.

— Может, всё-таки «медаль»? — догадался Рома, вернувшись к разгадыванию кроссворда. — Но тогда «женский половый орган» должен начинаться на «М». Ага, это «манда»! Поехали дальше: «Друг Винни-Пуха», 5 букв, первая «Н». Э-э-э... «Нигра», что ли? Какой-то расистский кроссворд. Или «манда» опять неправильно? Да ну его, лучше реально сделаю уроки!

Возможно, Рома Ебавый действительно сделал бы уроки на завтра, если бы в этот момент на кухне не взорвалась бомба на дне мешка с рязанским сахаром. Мощный взрыв полностью уничтожил квартиру вместе с семьёй Ебавых, проделав огромную дыру в многоэтажном доме...

— А где Рома? Заболел, что ли? — забеспокоились ученики 5-УГ на следующий день перед первым уроком.

— Какой Рома? Нет у нас никакого Ромы и не было никогда, — твёрдо ответил староста Мойша.

— А-а-а, ну да, я же один всё это время за партой сидел, — сказал Юра Сосюра то ли с сарказмом, то ли без.

Гидроцефал Дима Комитетов принёс в школу банан и демонстрировал Ване Мазаеву и Вале Дурову свою высококлассную технику минета.

— Ни фига себе, целый банан с кожурой заглотил! — вытаращил новенький глаза. — И языком так круто ласкаешь! Ты прямо Юлий Цезарь!

— А при чём тут Цезарь? — не понял Ваня.

— Ну он же императором был, а Дима сосёт воистину по-императорски! Димасик, а можно я буду называть тебя Цезарь?

— Кншн, млй! — улыбнулся Комитетов с бананом во рту и наконец выплюнул фрукт. — А почему ты без бутылки пришёл? Разве тебе удобно целый день на плоском сидеть? Ты точно не гетераст?

— Не, я не гитарист, — рассеянно ответил Дуров.

— Не гитарист, глупенький, а гетераст — это противный мужлан, который долбится с бабой во влагалище, — с отвращением пояснил Цезарь.

— Фу-у! Нет, я не такой! — замахал руками Валя. — Мне тоже мальчики всегда нравились!

— А ты актив или пассив? — спросил Мазаев.

— У меня ещё не было ни с кем, — признался новенький.

— Фу, лошара! Тебе 10 лет, а ты до сих пор девственник! Да меня с 5 лет мужики по кругу пускали! — гордо выпятил грудь Дима. — Я после того случая неделю кровью срал!

А «противные гетерасты» не обращали на гомо-троицу внимания. Их волновало другое: сам факт существования Ромы Ебавого в прошлом.

— Был такой пацан, я точно помню! — кричал один.

— За пиздёж в рот возьмёшь? — кричал другой.

— А за правду отсосёшь? — отвечал первый вопросом на вопрос.

— Я отсосу! — подбежал к спорящим Цезарь, но тут же получил от обоих по голове и заплакал. — Ну не на-адо, ну не сту-укайте!

— ФУ-У-У, что это так воняет? — решил сменить тему находчивый Жидман, но это не было ложью: от кого-то действительно пахло на редкость неприятно.

Прозвенел звонок на первый урок. Ученики расселись по местам, но вонь не прекращалась.

— Акакий, ну сколько можно! — набросились дети на юного пердуна.

— Это не я, честное слово! — возразил школьник по фамилии Пук и от волнения пукнул. — Вот понюхайте, от меня совсем другой запах!

И правда, к одной вони добавилась другая, и дышать в помещении стало просто невыносимо. В класс вошла учительница София Леонидовна. Зажав нос, она первым делом распахнула окна настежь.

— Это что такое? Вы что, все вместе обкакались, чтобы урок мне сорвать?! — рассердилась учительница.

— Во-первых, я не какал, а только пукнул, во-вторых, тут кто-то до меня навонял, и это точно был не КАК и не ПУК, — объяснил Акакий.

Ученики быстро признали правоту штатного метеориста и повставали с мест, чтобы по запаху определить отличный от Акакия эпицентр вони.

— Куда вы вскочили, урок уже начался! Ну всё, я пошла к директору! — вспыхнула София Леонидовна и вышла из класса.

— У меня хомячок в прошлом году сбежал, а потом я нашёл его дохлым под диваном, — решил поделиться Даня Кузьмин фактом из своей биографии. — Так вот, воняло от него точно так же!

— Спасибо за информацию, но советую не отвлекаться на пустую болтовню, — заявил Ярик Остер и вдохнул испорченный воздух ещё раз. — Источник вони в этом ряду, идите все сюда!

А я напоминаю, что в упомянутом ряду сидели Дима Комитетов, Ваня Мазаев, Дина Ябля, Мойша Жидман, Умер Гробов и сам советчик Ярослав. Но от кого могло так сильно разить?

— Это те два пидора, сто пудов! — указал пальцем Умер Гробов на сладкую парочку.

— Сам ты пидор, а мы геи! — огрызнулся Цезарь. — Эй, ребята, это от Умера несёт! Давайте его отпиздим!

— Ещё одно слово — и я разобью бутылку, на которой ты сидишь! — пригрозил Гробов.

— Да ладно, ладно, уж и пошутить нельзя, — мигом присмирел Дима и замолчал.

И тут класс молча уставился на старосту. Наверняка это еврейчик устроил газовую атаку, чтобы отомстить за своих погибших предков! Но ни у кого не хватило смелости сказать об этом открыто.

— Таки шо вы на меня вылупились? Если думаете на меня, таки подойдите и понюхайте! — молвил Мойша, растягивая слова.

Юра Сосюра осторожно подошёл к Жидману и втянул носом воздух возле него.

— Нет, это не он, — согласился Юра, но что ещё он мог сказать, если связываться со старостой было реально опасно?

А вот и учительница вернулась, а с ней директор Валентин Романович. Все дети уселись по своим местам быстрее, чем глава школы повернул голову в их сторону.

— Ну и зачем вы меня вызвали, София Как-Вас-Там? — возмутился директор. — Вы не подумали, что у меня могут быть дела поважнее, чем возня с пятиклашками?

— Они срывают мне урок! — заверещала учительница. — Вы только понюхайте!

— Что вы сказали? Не «посмотрите», не «послушайте», а «понюхайте»? Может, мне ещё поосязать и попробовать на вкус?! — повысил на Софию Леонидовну голос Валентин Романович, но резко изменил тон, шмыгнув носом. — Что это за запах? То ли тухлятина, то ли дохлятина...

— Советую обратить внимание на наш ряд, Валентин Романович! — громко сказал Ярик.

— Да я и без тебя понял, что отсюда несёт. Я даже знаю, от какой парты, — ответил директор и подошёл к Дине и Мойше.

— Но это не я, меня мама только сегодня утром купала! — от испуга ляпнул староста и прикусил губу: что-то подсказывало ему, что сказанное негативно отразится на его авторитете.

— Верю, верю, — едва сдерживая смех, согласился школьный глава и подошёл к Дине. — Ябля, это же от тебя пахнет, как тебе не стыдно! Ты же девочка!

Дина даже не нашла что ответить и горько зарыдала.

— Ну не плачь, Ябля, успокойся! Сейчас мы узнаем, откуда именно запах, — «успокоил» её Валентин Романович и принялся обнюхивать бедную девочку с ног до головы. — А пахнет у тебя... между ног. Ты бы к гинекологу сходила, что ли.

— Валентин Романович, ну разве можно при всех... — робко сделала учительница замечание своему начальнику, но он даже не обратил на неё внимания.

Дрожащими руками плачущая Дина машинально сунула руку в трусы под юбкой и достала оттуда... ДОХЛУЮ МЫШЬ!

Но перенесёмся в Ёбнинск и немного назад во времени, когда Эдик только вошёл в свою новую квартиру. А впустил его небритый мужчина лет пятидесяти с пивным животом и опухшим лицом. На нём была грязная белая майка и рваные спортивные штаны.

— Ты кто-о-о, бля? — спросил мужчина, немного пошатываясь.

— Я ваш новый сын... — пробормотал усатик, глядя в пол и вдыхая прокуренный воздух.

— Чего-о-о, бля?! — обалдел пьяница.

— Меня привезли сюда жить с вами...

— Хуясе ты исполняешь, малой! Ты ваще чей? Чё-то я тебя раньше не видел!

— Я ничей. Свой собственный, — решил ответить Черненко, ибо не мог похвастаться ни родителями, ни даже опекунами.

— Так быва-а-ает... Дети необязательно чьи-нибудь, — философски изрёк хозяин квартиры. — Курить бушь?

— Нет, спасибо.

— Бля, да что ты как маленький! Во какие усы отрастил, ебать, а ломаешься, как хуй знает кто!

— Они у меня с рождения.

— Хуясе! Надо корешам тебя показать, хоть поржут с тебя! Ты не против, малой?

— Не против, — тихо ответил Эдик, уронив слезу на грязный пол. — Я давно привык к тому, что надо мной все смеются...

— Вот и заебись! Держи краба! — рассмеялся мужчина и подал мальчику руку. Но тот застыл на месте, не понимая, что от него хотят.

— Блядь, краба держи, говорю! Ты чё, щенок, меня не уважаешь?

— А где краб? — оглянулся усатик по сторонам.

— Еба-а-ать, вот это мочишь, гы-гы-гы! — чуть не упал со смеху алкаш. — Меня Рустам кличут, а тебя?

— Эдвард.

— Имя какое-то у тебя пидорское, — скривился мужчина. — Ты, случайно, не с Москвы?

— Да, а как вы догадались?

— Там же одни пидоры живут! Продали жопу Америке и живут в шоколаде! А мы из-за них в говне теперь, нахуй!

— Там и гетеросексуалисты есть, — возразил Эдик.

— Есть на жопе шерсть! Пошли, жене́ хоть тебя покажу, а она решит, что с тобой делать.

Вот уж кого точно усатый мальчик не ожидал увидеть, так это ЕЁ! Не будь Эдик геем, он наверняка влюбился бы в эту совсем юную девушку с первого взгляда! Просто чудо, что в задрипанном Ёбнинске ещё остались такие красавицы!

— А это ваша жена или дочь? — спросил усатик, не поверив собственным глазам.

— Да, — лаконично ответил дядя Рустам, но недоумение на лице мальчика побудило его всё же дать более подробный ответ. — Это моя жена и родная дочь.

— А сколько ей лет?

— Да уж постарше тебя будет, сопляк! Недавно уж 14 стукнуло, ёпта! Ладно, знакомься со своей новой мамкой, а я пока посру, — сказал новый отчим и пошёл в «туалет». Почему в кавычках? Потому что квартира, по всей видимости, не была подключена к канализации, поэтому функцию санузла выполняла кладовка, в которой стояло ведро, наполовину заполненное мочой и калом.

— Приветик, — поздоровалась девушка с десятилетним Черненко. Даже голосок у неё был ангельский. — Меня зовут Лиля, а тебя?

— Э-э-э... А разве дочь может быть женой? — выпалил Эдик вместо того, чтобы назвать своё имя.

— В нашем городе всё может быть, — улыбнулась Лиля.

— А где ТВОЯ мама? — продолжил допрос мальчик. Столь юную особу называть на «вы» просто язык не поворачивался.

— В могиле на кладбище лежит, — равнодушно ответила девушка.

— Соболезную...

— Да ладно, с кем не бывает, — отмахнулась новая мачеха. — Все мы когда-нибудь умрём.

— Мои биологические и приёмные родители тоже умерли, — признался Эдик.

— И поэтому тебя доставили сюда?

— Нет, я после этого ещё у дяди Вани жил, а сослали меня по политическим мотивам.

— Ха-ха-ха, какой смешной! «По политическим мотивам»! — звонко засмеялась девушка.

— Да, у меня даже активная гражданская позиция есть! — выпятил грудь навальнёнок, чем ещё больше рассмешил мачеху. — А чего добилась ты?

— А я сейчас расскажу, чего я добилась! — вспыхнула Лиля. — Вот не хотела рассказывать, но ты меня вынудил! Ты знаешь, что такое эдипов комплекс?

— Эдиков комплекс? — не расслышал Эдик. — Это когда я комплексую?

— Ага, так тебя Эдик зовут? — догадалась девушка.

— Я Эдвард! — насупился усатый карапуз.

— Ладно, проехали, — махнула рукой Лиля. — В прошлом году, когда мама была ещё жива, мне понравился отец. Можно даже сказать, я в него влюбилась. Конечно, я понимала, что это ненормально, но ничего не могла с собой поделать: чем больше я сдерживала свои чувства, тем сильнее мне хотелось затащить его в постель. Чтобы снять напряжение, я мастурбировала по несколько раз в день всем, чем только можно, но всякий раз я мечтала именно о крепком отцовском члене.

— А у дяди Рустама большой член? — многозначительно спросил усатик.

— Неважно. Так вот, однажды мама куда-то ушла, и мы с папой остались одни в квартире. А в аптеке в то время как раз появилась Виагра, которую я заранее купила. Я перетёрла пять таблеток в порошок, высыпала в бутылку водки и взболтала. Но вечером к нему вдруг собутыльники пришли, и я убедила их не трогать папину водку и взамен пообещала купить им ещё две по 0,5. Я взяла все свои карманные деньги и побежала в ближайший ларёк. Но вместо тёти Гали там стояла какая-то дура, которая не хотела продавать мне спиртное, потому что мне, видите ли, нет 18! Я побежала в магазин неподалёку — тоже не продали! Потом в другой, третий — ни фига! Видите ли, я ещё маленькая! Ну я расстроилась и вернулась домой. Друзья уже ушли (я два часа, наверное, бегала по улице), а папа спал на полу. Рядом с ним валялась пустая бутылка. И ты представляешь, у него такой кол торчал в штанах, что я тут же расстегнула ширинку и даже не заметила, что мама была уже дома!

— И что, никак нельзя было выкрутиться? — спросил Эдик.

— Да я и не собиралась! Я твёрдо сказала матери: «Это мой мужик, найти себе другого!» А она просюсюкала: «Лиля, Лиля, что с тобой?» — пропищала девушка, передразнивая покойную мать. — А потом мамка с такой рожей посмотрела на папу и оскорбила его: «Опять эта свинья нажралась, закодировать бы его!» Ну я не выдержала и врезала ей по морде. Потом ещё раз. Потом утюгом ещё добавила. А когда она упала, ножками её добила и несколько раз ножичком пырнула, чтобы стерва думала в следующий раз, прежде чем что-то вякать на моего мужика. Но «следующего раза» уже никогда не будет...

— А разве за убийство не сажают в тюрьму? — удивился мальчик.

— Так мне 13 лет было, я ещё не достигла возраста уголовной ответственности. Меня только на учёт поставили, сделали пальчиком «ай-яй-яй» и отпустили.

— А дядя Рустам не обиделся на тебя за то, что ты убила его жену?

— Сначала обиделся, конечно, — с коварной улыбкой ответила Лиля. — Но я сразу предупредила папу, что убью всех женщин, с которыми он переспит, так что у него просто не осталось другого выбора.

Наконец дядя Рустам вытер задницу старой газетой и вышел из «туалета». После рассказа Лили отчим неожиданно показался Эдику не таким уж и противным, но о том, чтобы переспать с ним, не могло быть и речи: вряд ли девушка пощадит его, если застукает с любимым мужчиной. А застукает она его по-любому, если увидит.

— Марш на улицу, хоть с пиздюками нашими познакомишься! — приказал усатику дядя Рустам.

— Не хочу, они меня будут обижа-а-ать! — заплакал Эдик.

— С хуя ли они будут тебя обижать?

— Меня всегда все обижа-а-ают!

— Вот же чмо усатое! У вас в Москве все такие?

— Нет, только я! Но я скоро вырасту, найду всех в Интернете и забаню! — сжал кулачки грозный Эдвард.

— В каком ещё интернате? Ты из интерната?

— Не интернат, а Интернет, — поправил будущий программист отсталого алкаша.

— Хуернет, бля! Пиздуй на улицу, там тебе быстро мозги вправят!

Пришлось бедному усатику выйти на улицу на свой страх и риск. Единственная детская горка в центре двора была сломана, лишь повсюду валялись пустые бутылки, бычки и использованные шприцы. Но лучше пусть Эдику будет скучно, чем его заметят другие дети!

— Эй, пацан, ты чего тут втыкаешь? — окликнул его бомжеватого вида мальчик. Черненко аж вспотел от волнения: кажись, его опять будут травить!

— Ты чё, глухой? Я к тебе обращаюсь! — окликнули Эдика второй раз. Что же ответить, чтобы омегу не побили хотя бы в первый же день?

— Я не омега, у меня даже друзья есть, честное слово! — зачем-то соврал усатик, не придумав ничего лучше.

— А чего втыкаешь тогда? Тебе скучно?

— Если честно, да, — решил Эдик перейти на правду. — Везде грязь, мусор, дома старые, всё поломанное вокруг. Как вы здесь живёте? Как развлекаетесь?

— Мы в космонавтов играем, — улыбнулся мальчик-бродяга. — Попробуй, и тебе тоже станет весело.

— Гагарин бы в гробу перевернулся от такого «космоса», — скептически буркнул усатик. — Ну давай попробуем. Если меня не бьют и не обижают — это уже хорошо.

Босяк достал из кармана клей, вылил его в прозрачный пакет и надел Эдику на голову:

— Это твой новый скафандр. Ну как тебе космос?

Унылый ёбнинский двор прямо на глазах превращался в какой-то планетарий. Разноцветные кольца Сатурна напоминали радугу, а Марс гонялся за Венерой по всему небу, но никак не мог догнать. Из Юпитера прямо во двор спрыгнули инопланетяне и заговорили на непонятном языке:

— Чиназес, на чиле!

— Заскамили скуфа, кринж!

Но тут из небес на землю спустился длинный-предлинный эскалатор, как в серии «Тома и Джерри», где кота не хотели пускать в рай без подписи мыши, и оттуда спустился сам Лёша Навальный с нимбом над головой!

— Алексей Анатольевич, родненький! Я никогда не верил в Бога, но теперь вижу, что вы и есть Бог! — низко поклонился усатый «космонавт» чудному видению. — Умоляю, спасите Россию от плохого дяди Путина!

Но вот нимб погас, и золотистая кожа Навального позеленела, будто его облили зелёнкой. Кумир усатика медленно превращался в злобного ящера. Откуда ни возьмись появился лес, и ящер Алексей принялся безжалостно пилить деревья, после чего превратился в полярного волка и исчез.

— НЕ-Е-Е-ЕТ!!!

Дина Ябля уже неделю не появлялась в школе, но все одноклассники отлично помнили её и инцидент с дохлой мышью из трусов. Валя Дуров наконец принёс стеклянную бутылку и попытался сесть на неё перед началом урока, как это делали Комитетов и Мазаев.

— БУ! — гаркнул у него над ухом Юра Сосюра, чтобы напугать, но сфинктер новичка сжался так сильно, что раздавил горлышко бутылки. Мелкие осколки стекла упали на сидение вместе с каплями крови.

— Что, Блядур, очко жим-жим? — злорадствовал Юра — без Ромы его шутки стали более жестокими и опасными. Валя заплакал и побежал в медпункт, ойкая на каждом шагу от осколков в заднице.

— Воняет слабостью, — гордо изрёк Цезарь. — Вот у меня такой сфинктер, что я могу себе бумажный самолётик засунуть, и он даже не помнётся!

— Дети, кто знает, что случилось с Яблей Диной? — спросила Екатерина Цедрейтовна на классном часе. — Она заболела?

— Ага, пизду свою вонючую отмывает, — цинично шепнул Юра.

— Таки давайте не делать из мухи слона! — сказал староста. — У Дины есть своя мама, пусть она за неё и переживает!

— А твоя мама помыла тебя с утра? — снова ехидно прошептал Сосюра. — А с ложечки покормила?

— היום תמות, — прошептал Мойша в ответ на иврите.

— מספיק לנו מוות אחד, — неожиданно прошипела классуха. Жидман тут же покраснел и съёжился.

Целую неделю Дина лежала дома в кровати и вставала только ночью, чтобы попить воды и сходить в туалет, но при этом ничего не ела. С каждым днём ей становилось всё хуже.

— Пожалуйста, мамочка, давай перейдём в другую школу! — умоляла бледная исхудавшая девочка.

— Дина, почему ты раньше не захотела перейти, ДО 1 сентября? — с раздражением ответила мать. — Учебный год уже начался, теперь жди следующего. Так ты можешь сказать, что случилось? Три года же всё нормально было! Тебя кто-то обидел?

— Нет, мам, никто меня не обидел. Я не могу сказать, что случилось, но я в эту школу больше не пойду. Я лучше умру... — едва слышно пробормотала Дина Ябля и закрыла глаза.

Глава 12

Про 2000 год я принципиально не буду ничего рассказывать, и плевать мне на любителей красивых циферок. Это уже не было временем моей молодости, ведь тогда наступил кризис среднего возраста. И всё-таки это были мои нулевые.

В воскресенье 7 мая Эдик Черненко продолжал томиться в грязной ёбнинской квартире без канализации вместе с дядей Рустамом и его дочкой/женой Лилей и с ужасом ждал среды (8 и 9 мая были выходными). В 12-й школе г. Ёбнинск его обижали не меньше, чем в садике и московской школе, и бедный мальчик всё ещё не имел возможности забанить обидчиков в Интернете.

Неблагополучная семья жила исключительно на материнский капитал, выделенный лично Путиным на содержание юного Эдуарда. Телевизор дядя Рустам умудрился пропить, и новости семейка слушала по радио. И вот что усатик услышал в тот день: «Дамы и господа! Торжественная церемония вступления в должность президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина!»

— НЕ-Е-Е-ЕТ! — истошно заорал Эдик, лёг на живот и стал бить кулачками по полу. — Это очень плохой дядя, не хочу, чтобы он управлял Россией! Почему мне не дали проголосовать? Я бы проголосовал сто тысяч миллионов раз за Навального, и он бы победил!

— А ну заткнись, пиздюк, а то ремнём угощу! — рявкнул дядя Рустам.

— Да меня всю жизнь били, я уже привык! — дерзко ответил усатик и продолжил истерику.

— А я и не собирался тебя бить, чмо малолетнее! — объяснил глава семейства и силой засунул конец ремня Эдику в рот. — ЖРИ РЕМЕНЬ, СУКА, КАК МОЙ ДЕД В БЛОКАДНОМ ЛЕНИНГРАДЕ!

— Рустамчик, не трогай мальчика, он и так лох по жизни, — заступилась за него Лиля.

— Как скажешь, милая, — ответил её отец/муж и отпустил приёмного сына, позволив ему выплюнуть ремень.

Конечно, вам плевать на меня, никому не нужного Ваню Смирнова, но я всё-таки расскажу, что со мной случилось. Сразу после майских праздников младший брат Мишка вернулся из армии домой. Его было не узнать: здоровенный амбал в военной форме с аксельбантом едва помещался в дверном проёме и, казалось, мог убить одним лишь взглядом.

— УПАЛ, ОТЖАЛСЯ! — первым делом крикнул он мне вместо приветствия, заставив меня задрожать от страха. — Да не боись, солдат ребёнка не обидит!

— Миша, не обижай Ваню! — попыталась осадить дембеля наша мама.

— Ой, бедного Ванечку обидели! — издевательски просюсюкал братец. — Мальчику давно за тридцать, а он до сих пор под мамкиной юбкой живёт, не стыдно?

— Ах ты... — покраснел я от злости, но не посмел продолжить начатое при виде Мишиных «банок».

— И что ты мне сделаешь? — рассмеялся дембель мне в лицо.

— Что я сделаю? Да я... Да я... Филе Филидору на тебя пожалуюсь, вот!

— Ну пожалуйся, рискни здоровьем, — спокойно ответил мускулистый братец. Я тяжко вздохнул: мой блеф не сработал.

Короче, мне пришлось снова покинуть родительскую квартиру, хотя физически меня оттуда никто не выгонял. Я же не терпила!

Денег на съёмную квартиру и тем более на гостиницу у меня не было, но я не собирался бомжевать. Я сразу обратился в приёмный покой ближайшей больницы.

— Поликлиника в другом корпусе, — недовольно встретила меня медсестра, жуя бутерброд.

— Боюсь... я не дойду... до поликлиники... — соврал я, притворно задыхаясь, и рухнул на кушетку, будто бы не в силах стоять на ногах.

— Реанимация тоже в другом корпусе, — равнодушно сказала неприятная женщина, продолжая жевать.

— Да я не умираю, мне просто плохо! — резко вскочил я. — Хуже, чем пациентам в поликлинике, но не так плохо, как лежащим в реанимации! Положите меня в стационар!

— И чем же вы больны, мужчина? Воспалением хитрости? — всё таким же спокойным голосом произнесла медсестра, доедая бутерброд.

— Не ваше дело! Лучше позовите врача! — не выдержал я.

— Я щас милиционера позову! Пошёл вон отсюда! — крикнула мегера в белом халате.

— А я главврачу пожалуюсь, он мой хороший знакомый! — не сдавался я.

— Знакомый, говоришь? И как же его зовут? — ухмыльнулась толстуха.

«Ага, ну я хотя бы угадал пол главврача, — подумал я. — Осталось только угадать его имя-отчество. Нет, он же якобы мой знакомый, достаточно угадать имя. А какое русское имя самое распространённое? Нет, не так. Какое русское имя было самым популярным в те времена, когда главврач родился? А когда он родился? Вряд ли он моложе 40 лет или старше 70, но и во время войны он вряд ли родился — не до этого было. А почему, собственно, у него должно быть русское имя? Высокие должности часто занимают армяне или евреи. А что это там на стене? График дежурств? А внизу подпись главного врача Муцениеце Э. Щ.»

И тут мой мозг отключился. Нет, я находился в сознании, просто столь странные фамилия и инициалы главврача загнали меня в тупик. «Муцениеце» — это вообще какая национальность? Имена на Э я знаю, но на Щ?! Что ж это за отчество такое?

И вот мой мозг снова включился:

«С такой-то фамилией это скорее какой-нибудь Эльдар или Эрнест, чем Эдуард. Но что, если я назову прозвище якобы знакомого главврача? Как его могли дразнить в школе? Муцик? Ценник? Цеце?»

— Алё, чё застыл? Не знал, да ещё и забыл, как зовут знакомого? — отвлекла меня медсестра от глубоких раздумий.

— Что здесь происходит? Ленка, ты опять хамишь пациенту? — подошёл врач, услышав шум.

— Да какой он пациент! Псих какой-то! Говорит, что знает нашего главврача, и требует положить его в стационар! — заверещала женщина.

— Вы уж простите её, — учтиво обратился ко мне доктор, угостив подчинённую смачным подзатыльником. — На что жалуетесь?

— Плохо мне, — соврал я. — Голова высокая, температура болит, слова путаю, даже забыл, как знакомого главврача зовут.

— Ленка, померь ему давление и дай градусник, я скоро приду, — велел врач и ушёл по своим делам.

— Чего лыбишься, симулянт? — буркнула медсестра, затянув мне манжету тонометра как можно туже. — 120/80, здоров как бык. Суй градусник под мышку, пока я тебе его в жопу не вставила!

Но как же завысить температуру? Уверен, школота всегда знала множество способов это сделать, но только не я, тем более под присмотром недружелюбной мадам. Оправдав фамилию, я смирно просидел 5 минут с термометром под мышкой, после чего покорно отдал его медсестре, ожидая «приговора».

— Ой... Ого... Вы уж извините, что я вам не поверила, — виновато произнесла медсестра, и я машинально бросил взгляд на градусник: 39,9°! Ну конечно, эта кобыла забыла его встряхнуть после предыдущего пациента! Для зумеров поясняю: это был ртутный термометр, электронных тогда ещё не было.

Меня тут же положили в палату № 6 инфекционного отделения, обеспечив мне ночлег и бесплатное питание минимум на неделю. Но кроме меня в палате лежали двое пожилых больных, которые реально могли меня заразить. А ещё они ссали в утку и срали в судно, окончательно отбивая желание познакомиться с ними, чтобы рассказать об этих дедах слушателям поподробнее.

Обычно поваров учат готовить вкусно, но не у всех это получается. Но в стационаре я на личном опыте убедился, что некоторых поваров специально обучают делать наиотвратительнейшую стряпню, ибо худший студент кулинарного техникума при всём желании не сможет приготовить НАСТОЛЬКО невкусную еду.

Оказалось, не только манная каша может быть с комочками, а и любая другая. В больничных котлетах может попасться что угодно, включая шелуху от семечек, кроме разве что мяса. Вполне вероятно, что если нассать в больничный компот, он станет немного вкуснее. А если налить этот компот в миску с больничной кашей, получится больничный суп.

Когда я впервые посетил так называемую «столовую», в мою тарелку заполз таракан, но даже он побрезговал есть здешние помои. Другой больной на моих глазах поймал с десяток прусаков и с аппетитом съел, оставив обед нетронутым. Н-да, вот тебе и бесплатное питание!

Три дня я ничего не ел и лишь пил воду из-под крана (всяко лучше больничного компота), и моё самочувствие действительно стало ухудшаться. Утром мою палату посетили студенты Московской медицинской академии.

— С сегодняшнего дня будете вести дневник наблюдения за состоянием пациента, — объявил врач-преподаватель. — Соскина, вам достаётся больной Пердунько. Хитрозадова, возьмёте больного Нестоялова. А Гиреев будет наблюдать Смирнова.

— Доброе утро. Как ваши фамилия, имя, отчество? — подошёл к моей койке черноволосый студент Гиреев.

— Смирнов Иван Геннадьевич.

— Год рождения?

— То ли 1966, то ли 1968, не помню уже. Пиши 1966.

— Национальность?

— А по мне не видно, что я русский?

— Ваша профессия?

— Временно безработный.

— Дата поступления?

— Три дня назад.

— Место жительства?

— Э-э-э... — растерялся я. Не называть же квартиру родителей, которую я покинул навсегда (надеюсь)! Хотя кто там проверять будет, назову левый адрес. — Р-н Сокольники, ул. Советская, д. 14, кв. 88.

— Разве в Сокольниках есть Советская улица? — удивился студент.

— А ты прямо все улицы в Москве знаешь? — съязвил я.

— Во всяком случае, улиц в Москве меньше, чем нервов и сосудов у человека, а мы всё это выучили, — гордо ответил Гиреев. — На что жалуетесь?

— На жизнь, не нравится мне она, — меланхолично ответил я.

— Нет, какие жалобы касаются непосредственно болезни?

— Слабость, головокружение, сонливость, возможно, запор...

— Что значит «возможно»?

— Я уже три дня не срал, вот и думаю: это запор или мне просто нечем срать?

— Когда вы заболели? Какие симптомы были перед госпитализацией?

— Не знаю, я на часы не смотрел. Просто плохо стало.

— Какие заболевания перенесли?

— Ща, погоди, надо подумать. Пиши: ОРВИ, ОРВИ, ОРВИ, ОРВИ, ветрянка, грипп, ОРВИ, ОРВИ, ОРВИ, ОРВИ, ОРВИ, — изрёк я, загибая пальцы.

— А теперь поднимите майку, мне нужно вас послушать, — велел студент, достал из кармана халата фонендоскоп и приступил к аускультации. — Странно, у вас всё в норме...

— Тише ты! — шикнул я и перешёл на шёпот. — На самом деле я здоров, только никому не говори.

— Ха-ха-ха! — не выдержав, рассмеялся будущий врач.

— Гиреев, как вам не стыдно смеяться над больным! — осадил его врач-преподаватель. — Ещё одна выходка — и оценка за дневник будет на балл ниже!

Честно говоря, поначалу мне этот мутный студентишка сразу не понравился, но после нагоняя мне его даже стало жалко. В течение следующих нескольких дней Гиреев вместе с Соскиной и Хитрозадовой посещал нашу палату для наблюдения за динамикой болезни, и за это время я с ним даже подружился.

— Здоро́во, симулянт! — шептал он мне. — Не скучно лежать здесь вместе с вонючими дедами?

— Привет-привет, — отвечал я ему. — А тебе не скучно в общаге?

— Я уж не знаю, что и придумать. Температуру писал, головную боль писал, тошнота, слабость, сонливость были. Насморк, кашель — тоже...

— Ну напиши, что у меня галлюцинации, — подсказал я.

— Не, ну ты ж не психбольной. Может, диарея? — задумался Юра Гиреев, посасывая ручку.

— А давай! Ты мне покушать принёс? А то больничную жратву есть невозможно!

— Да, я уже в тумбочку положил, потом похаваешь. Кстати, моего соседа по комнате отчислили за драку, так что я щас один живу. Если хочешь, могу договориться с комендой, и тебя подселят ко мне, — предложил добрый студент.

Когда мой новый друг ушёл, я полез в тумбочку, достал спрятанный пакет и развернул его. Вот это да! Здесь были и «Сникерс», и «Баунти», и «Натс», и «Марс»! Прямо мечта школьника-сладкоежки! Я был так голоден, что за минуту съел все четыре батончика и с улыбкой повалился на кровать.

Но стоило моему самочувствию улучшиться после столь сытного «обеда», как лечащий врач вспомнил обо мне. Моментально определив, что я здоров, он в тот же день выписал меня и велел покинуть палату. Ну что ж, пора подселяться к Гирееву!

Я полагал, что Московская медицинская академия находится в одном месте, но её корпуса были разбросаны по всему центру Москвы. А мобильные телефоны тогда были только у мажоров!

С горем пополам, когда уже стемнело (а это было в мае), нашёл я общежитие, в котором проживал Гиреев, но вахтёрша не хотела меня впускать. Позвать его она также не желала. Почему же Юрка сразу не предупредил комендантшу о моём приходе? Ну не ночевать же мне на улице!

Я вышел из общаги и обошёл её вокруг. Ага, вот и пожарная лестница (не ступеньки, а именно вертикальная лестница). Недолго думая, я залез по ней на крышу, но дверь там была закрыта. Я спустился на один этаж вниз и попытался дотянуться до ближайшего окна. Не, слишком рискованно. А на первом этаже во всех окнах стояли решётки.

Я спустился обратно на землю. В большинстве окон общежития горел свет.

— ГИРЕ-Е-Е-Е-ЕВ!!! — заорал я.

— МУЖИК, ТЫ ЧЁ ОРЁШЬ? — открыл окно незнакомый студент.

— ТЫ ЗНАЕШЬ ГИРЕЕВА? СКАЖИ ЕМУ, ПУСТЬ ВЫГЛЯНЕТ В ОКНО!

— А Я ЕБУ, В КАКОЙ ОН КОМНАТЕ?

— НУ ТАК СКАЖИ ТОМУ, КТО ЗНАЕТ, ГДЕ ОН, А ОН ПУСТЬ ПЕРЕДАСТ ГИРЕЕВУ, ЧТОБЫ ОН... Кхе-кхе, — закашлялся я, сорвав голос от громкого продолжительного ора.

— КТО ПЕДЕРАСТ? САМ ТЫ ПЕДЕРАСТ! ПОШЁЛ НА ХУЙ! — рявкнул незнакомец и закрыл окно.

Но перенесёмся в шикарный трёхэтажный коттедж на Рублёвке, в котором одна только люстра стоила больше, чем квартира моих родителей. Перед входом стоял элитный красный гиперкар McLaren F1, а рядом был установлен фонтан, в котором струя воды била из... как бы это культурнее назвать... из мраморной ракушки, вызывающей весьма неприличные ассоциации.

Суммарная жилая площадь трёх этажей составляла 540 м², и это не считая многочисленных коридоров и нежилых помещений. Одна только детская комната не уступала по площади квартире моих родителей. Маленького полуторагодовалого «принца» круглосуточно опекали няни в три смены по 8 часов, как на заводе.

Кто же был владельцем всего этого великолепия? Конечно же, моя любимая Инга! Выигранные два года назад 197 млн рублей она не промотала, а грамотно вложила и приумножила! Помимо баснословного богатства, Инга могла похвастаться новым силиконовым клитором, который дарил хозяйке даже больше удовольствия, чем прежний!

Её вышеупомянутого сына звали Бородин Мутабор Одинович. С фамилией всё понятно, с диковинным именем — тоже, но откуда такое отчество? Дело в том, что зачал ребёнка главный организатор той самой Большой Игры с цифрой 1 на балаклаве, имя которого победительница так и не узнала.

Несмотря на сексуальную раскрепощённость, Инга Львовна отнюдь не была проституткой. Напротив, она сама вызывала проститутов к себе домой, чтобы насладиться бурей оргазмов после редчайшей операции по восстановлению клитора. НУ ПОЧЕМУ ОНИ, А НЕ Я!

На следующий день меня уже подселили в комнату к Гирееву — он, как и обещал, договорился с комендантшей. Моё лицо украшал фингал под глазом — только не спрашивайте, откуда он у меня взялся. За это я пообещал готовить еду нам двоим и убирать в комнате (не за фингал, а за приют).

Юра был родом из Твери и собирался стать эндокринологом. Довольно странный выбор профессии для парня, но не мне, безработному, об этом судить. Учился он не на эндокринологическом факультете, как вы могли бы подумать, а на лечебном, с будущими докторами самых разных специальностей. Мой новый друг долго пытался объяснить мне, что именно лечит эндокринолог, но я понял только, что он имеет дело с диабетиками.

— А как сахар может быть «низким» или «высоким»? — спросил я, пытаясь хоть немного вникнуть в премудрости профильного предмета Гиреева.

— Если сахар лежит в тумбочке на нижней полке, то он «низкий», если на верхней — то «высокий», — пошутил Юра, и я угодливо засмеялся. — А ты в каком вузе учился?

— Неважно, меня оттуда выгнали за драку.

— Фигасе, прямо как моего бывшего соседа! С этого места поподробнее!

— Да так, одногруппник оскорбил одну девушку, ну я ему и врезал.

— Твою девушку оскорбил?

— Не, это наркоманка была, она потом от брата-наркомана родила, а я её ребёнка спас.

— Не понял, а зачем ты вообще за неё впрягался?

— Сам не знаю, влюбился, наверное. Да и давно это было, 11 лет назад.

— И где эта наркоманка сейчас?

— Даша умерла давно.

— А ребёнок где?

— Его омоновцы схватили за несанкционированный митинг, а больше я ничего не знаю. Может, на малолетке сидит, может, тоже умер. Но я точно знаю, что когда Интернет появится у большинства людей, Эдик обязательно даст о себе знать, если выживет.

Юра был не слишком коммуникабельным студентом и больше ни с кем в общежитии не дружил, хотя у него и имелись определённые связи (иначе вряд ли он смог бы договориться насчёт меня), так что жить с Гиреевым было скучновато. Но накануне последнего учебного дня перед сессией мой друг позвонил с таксофона родителям и узнал, что завтра состоится чемпионат Твери по шахматам!

— Блин, сто лет его не проводили, я должен съездить домой и принять в нём участие! — поделился Юра со мной своими переживаниями, наматывая круги по комнате.

— А как же лекция по эндокринологии? Ты сам говорил, что про коллоидный зоб будут читать, который наверняка попадётся на экзамене.

— Да он только в одном билете есть, авось не попадётся, — махнул студент рукой.

— Так пропуск поставят, отрабатывать придётся.

— Не поставят, я договорился. В зале народу больше сотни будет, а на перекличке вместо меня человек встанет — лектор же меня в лицо не знает.

— Ну бог с ним, с этим пропуском. А если через сколько-то лет, когда ты будешь работать эндокринологом у себя в Твери, к тебе придёт девушка с коллоидным зобом, а ты по незнанию напишешь ей какую-то пиздецому и скажешь, что ей жить останется не больше 5 лет?

— Ну и что?

— А потом она поедет в московскую клинику, и окажется, что ты поставил ей неверный диагноз.

— И что дальше?

— А то, Юра, что её парень окажется вспыльчивым суворовцем! Он это так просто не оставит: придёт к тебе на работу и как даст кирпичом!

— Вань, ну что за бред! Ты ещё скажи, что та девка — тоже Ваня! Всё, некогда мне слушать твои фантазии, я погнал домой. Пока, вернусь перед первым экзаменом.

Надеюсь, вы не забыли Акакия Пука из «УГ» класса? А вот родной отец давно забыл о нём, предпочтя уйти за хлебом аж на Украину, едва она стала «незалежной», и даже сменил фамилию на «Пукач». За последние годы Алексей Петрович не без помощи своего пукана добился очень многого, но статью о нём к лету 2000 года так и не написали хотя бы потому, что тогда не было ни Википедии, ни тем более других википроектов.

— Эй, Данилыч, какого хрена до сих пор нет статьи обо мне? — спросил Пукач у президента Украины Леонида Кучмы.

— Алексей Петрович, вы только не нервничайте, сейчас всё будет, — успокоил его глава Хохляндии в своём кабинете и позвонил кому-то по мобильному телефону (не увесистому «кирпичу», а более компактному и без антенны). — Игорь Валерьевич, добрый вечер. Извините, что беспокою вас во время отпуска — вы сейчас на Мальдивах, наверное? Как «нет»? А где? В какой ещё Юрмале? Это район Монако такой? Не-не-не, я не балуюсь, не надо меня блокировать! Я только хотел спросить: кто может написать статью для уважаемого господина Пукача? Кто-кто? А он справится? Хорошо, спасибо, обязательно перечислю пару миллионов в «Приватбанк», но только после получки, я сейчас на мели. Счастливого отдыха!

— Ну чё там, Данилыч, всё под контролем?

— Да, Алексей Петрович, сейчас всё будет. ГОГИ ГОНГАДЗЕ КО МНЕ, СРОЧНО!

— Ну и где он? — нетерпеливо спросил Пукач через минуту. — Он пешком с Грузии сюда идёт, что ли?

А пока Лёня Кучма и уважаемый господин Пукач ждали Георгия Гонгадзе, не менее уважаемый господин Коломойский и ещё пара-тройка высокопоставленных евреев сидели в первом ряду на дешманском фестивале «Голосящий КиВиН» и созерцали ЭТО: [1]

— Изя, из какого цирка сбежал этот додик? — поинтересовался Коломойский у соседа.

— Да это же Вовка Зеленский из «95-го квартала»! — ответил Изя.

— Забавный клоун. Может, на корпоратив его пригласить? Будет у Бритни Спирс на подтанцовке, может, даже подпевать будет.

— Да ну, это скучно. Может, пусть лучше членом на рояле сыграет? А потом выбросим его на помойку.

— Зачем же на помойку? Он всё-таки денег стоит, — укоризненно покачал пальцем самый важный еврей. — Давай лучше сделаем его президентом!

— Игорь Валерьевич, вы шутите?!

— Шучу, конечно. Но почему бы шутку не сделать былью, чтобы её оценили все хохлы, а не только мы? Группу «Король и Шут» знаешь?

— А почему вы спрашиваете?

— Пусть у нас шут станет королём. Мне просто интересно, сколько Украина продержится после этого.

— Таки можно не надо? Я ещё не все деньги в офшоры вывел! — засуетился Изя.

— Да не суетись ты! Я тоже ещё не всех хохлов ограбил. Пусть мальчик пока созреет, построит свой КВН с блэкджеком и шлюхами, доживёт до подходящего возраста, тогда уже и сделаем его президентом. А пока пусть Вовка веселится и прыгает по сцене, не будем лишать его детства.

— Вам не кажется, Игорь Валерьевич, что дела государственной важности — это как-то слишком мелко?

— Да, ты прав. Давно пора внедрить своего человечка на пост Императора Вселенной. Хотя зачем своего? Я любого клоуна могу правителем сделать, ты меня знаешь. Всё равно он будет делать всё, что мы захотим. А «своим человечком» не хочется рисковать — вдруг какой оппозиционер с другой галактики дематериализует его.

Разумеется, мобильник Коломойского был даже круче, чем у Кучмы — с золотыми кнопками и блютузом! Сразу после фестиваля бородатый еврей позвонил ещё одному важному человечку:

— Алё, Боря, как поживаешь? Как там твой Путин, не развалил ещё Россию? Честно говоря, мне плевать на всяких президентов, губернаторов, мэров и прочих пешек. Ты лучше посоветуй кого-нибудь на должность Императора Вселенной. Только я тебя прошу: давай серьёзно, без этих твоих Медведевых, Мишкиных, Мишустиных, Мишуткиных. Вот ты полжизни прожил в Свердловске, ты должен знать хоть одного хорошего человека оттуда. Юрий Зелев, говоришь? Но он сам не хочет, а хочет пристроить своего сыночку-корзиночку? А сколько ему лет? 19? Да ну, Борь, это несерьёзно, он даже младше Вовки Зеленского из КВН. Ну пусть хоть женится для начала, семейные люди быстрее созревают. Да, так и передай. Нет, ты первый клади. Нет, ты! Бля, Николаич, ты забыл, с кем базаришь?! Тебе напомнить?! Пока, «понима-а-аиш».

А чем в это время был занят юный кандидат в Императоры? Смотрел порнофильм у себя дома в Екатеринбурге через видеомагнитофон, который он выиграл 6 лет назад на передаче «Звёздный час», и мастурбировал! Отец Андрюши Зелева зашёл к сыну в комнату, когда тот извергал семя прямо на экран телевизора.

— Пап, стучаться надо! — возмутился парень, спешно вытирая рукой сперму с экрана.

— Фу, что за гадость ты смотришь! — скривился Юрий Ярославович. — Да ещё и с котами! Жениться тебе пора.

— Я хочу кота, а не жену, — заупрямился Андрей. — От кота больше пользы.

— Больше пользы, говоришь? Да будь у меня такой кот, я, может, и не женился бы никогда... — задумался отец, но быстро спохватился. — Так, чтобы завтра же нашёл себе жену, а то видик выброшу на помойку!

На следующий день послушный сын привёл блондинку, на фоне которой остальные блондинки казались чуть ли не гениями.

— Ты кого привёл?! — возмутился Зелев-старший. — Она же ещё маленькая! Ты хочешь сесть за совращение малолетней?!

— Да её уже полгорода поимело, она сама кого хочешь совратит! — возразил Андрей.

— Кто это вообще такая?

— Света Букина, дочь продавца обуви.

— Не нужна нам такая невеста, верни её, откуда взял!

— Он меня не брал, я сама пришла, хи-хи-хи! — ляпнула тупая блондинка.

— ВОН! — не оценил шутки Юрий Ярославович. — КТО УГОДНО, ТОЛЬКО НЕ ОНА!

Зелев-младший понял свою ошибку и на следующий день пришёл с Лидой. Её нельзя было назвать красавицей: у девушки были выраженное косоглазие, большой горбатый нос, 13 чёрных дырявых зубов, волосы цвета поноса (и пахли так же), грудь неправильной формы, прыщи по всему телу и кривые ноги разной длины. Лида хромала при ходьбе, плохо видела, слышала и говорила, зато всё время улыбалась.

— Ну вот, другое дело! — похвалил Андрея отец. — Весёлая, жизнерадостная, изменять не будет! Через неделю свадьба, готовься.

А как там поживал 8-летний вундеркинд Саша? Что значит «кто это»? Это одарённый мальчик, которого воспитывал отец-одиночка, работавший в НИИ. К сожалению, в шахматы он играл не очень хорошо, зато за минуту мог собрать Профессорский кубик! Кроме того, ещё с пелёнок Саша увлекался астрономией и регулярно задавал отцу один и тот же вопрос:

— Пап, а почему Плутон — это планета? Он же такой маленький — даже меньше Луны и ещё нескольких спутников, и орбита у него неправильная — иногда он бывает ближе к Солнцу, чем Нептун!

— А я почём знаю! Напиши учёным, пусть выкинут Плутон из списка планет! — рассердился отец, услышав этот вопрос в двадцатый раз.

— Я писал уже, но всем плевать на маленького мальчика! Пап, мне нужны твои деньги, чтобы повлиять на них!

— Ну Саша... Я же не олигарх, а всего лишь научный работник, — смягчился Сильвестр Андреевич. — Вот разбогатею, тогда и куплю всех этих астрономов, чтобы разжаловали твой Плутон.

— А ещё я хочу в элитную школу «Мамин эрудит»!

— Ну Саша, я её не потяну. Да и мама тебя бросила давным-давно. Но ты не переживай, пойдёшь в 6-УГ класс, я уже договорился. Конечно, качество образования в 470-й школе оставляет желать лучшего, зато почти бесплатно, только на шторы по 100 рублей в месяц сдавать надо.

— Я не хочу учиться с придурками! Папа, мне нужны твои деньги!

— Всё, разговор окончен! С 1 сентября будешь учиться там, где я сказал! — поставил жирную точку Сергеев-старший, стукнув кулаком о стол.

В августе из-под пера журналиста Георгия Гонгадзе вышла следующая статья:

Генерал-лейтенант милиции Алексей Петрович Пукач — человек, для которого нет ничего святого. Да и человеком его можно назвать лишь с большой натяжкой. Вместо того, чтобы поддерживать порядок и бороться с преступностью, последние 9 лет Пукач крышевал сотни ОПГ, позволяя бандитам средь бела дня грабить и убивать простых украинских граждан буквально за кусок сала. «Оборотня в погонах» неоднократно пытались поймать на получении взятки, обыскивая кабинет и его самого до трусов, но безрезультатно. В связи с этим хотел бы обратить внимание уважаемых борцов с коррупцией на огромный зад Пукача, в котором вполне может поместиться денежная сумма, достаточная для проживания среднестатистической украинской семьи в течение 300 лет.

Быть может, Алексей Петрович хотя бы примерный семьянин? Отнюдь. Осенью 1991 года он бросил жену и маленького ребёнка с метеоризмом в России, переехал в Украину, которая тогда была крайне слабым и уязвимым новым государством, и неформально возглавил украинскую милицию. Для выполнения плана милиционеры по приказу Пукача арестовывали школьников, гулявших вечером без родителей, взрослых, опоздавших на работу, пожилых женщин с семечками — кого угодно, только не настоящих преступников. Чтобы не сесть за решётку за мелкую провинность, молодёжь массово вступала в ОПГ. Многие увольнялись с работы: какой смысл целый месяц вкалывать за зарплату, которую всё равно отберут?

Дурной пример заразителен: так называемые «лихие девяностые», зародившиеся в Украине, быстро перенеслись в остальные страны СНГ. Бывшие честные советские милиционеры в одночасье потеряли совесть и стали крышевать бандитов. Я настоятельно призываю всех честных граждан бывшего СССР максимально распространить данную информацию и не опускать руки. Вместе мы сможем остановить «лихие девяностые» и не дать им перейти в «лихие нулевые»!

В конце лета, уже после того, как Эдику Черненко исполнилось 11 лет, в убогой московской квартире на кровати лежала женщина, потолстевшая за последние 6 лет чуть ли не на центнер. Она уже год не мылась и не меняла нижнее бельё, и то самое место источало сильнейший запах тухлой рыбы. Грязная вонючая жируха давно уже не работала и жила вместе с сыном на деньги, вырученные от продажи драгоценностей покойной бабушки.

Быть может, этих средств хватило бы ещё лет на 100, если бы женщина не ела по 10 килограмм в день и не запивала всё это 10 литрами пива. Доставщики еды с тяжеленными сумками помнили её адрес наизусть, ожирение прогрессировало на их глазах, но никто из курьеров и слова не сказал, занося в квартиру очередной двухпудовый заказ. Последние годы бездельница только и делала, что ела, пила, лежала, спала и сидела на грязном унитазе, который чудом до сих пор не засорился от её обильных отходов жизнедеятельности.

Но деньги неумолимо заканчивались. Сын-гидроцефал Дима Комитетов бился головой об стенку и умолял жирную маму купить ему большой фаллоимитатор вместо бутылки, на которой он сидел за партой до летних каникул, но Комитетова Даздраперма Ильинична оставалась непреклонной:

— Возьми кабачок в холодильнике, нечего бабло переводить!

— Так ты уже мешок кабачков съела, блядина!

— Тогда найди что-то несъедобное такой же формы! И вообще, я голодная, пора подкрепиться тортиком.

«Тортик» был размером с автомобильное колесо и весил несколько килограмм, но женщина с лёгкостью умяла половину и смачно пёрнула.

— Ой, кажется, я обкакалась! Дима, поработай язычком, маме будет очень приятно, — ласково попросила Даздраперма. Неужто это та самая мегера, которая чуть не убила Таню Пронину 6 лет назад?

— Бля, какая же ты ебанутая! Какого хуя я должен вылизывать твоё говно, жирная сука? — заупрямился сынок по прозвищу Цезарь. — Ну ладно, снимай трусы, блядь, тебе повезло, что я люблю работать языком.

Мамино говно действительно пришлось Диме по вкусу, и он не остановился, пока не вылизал её анус между огромными рыхлыми ягодицами до блеска.

— Тебе надо похудеть, ебать, и найти работу, — посоветовал матери Комитетов. — Пойдёшь работать шлюхой на трассу. Больше ты ни на что не годишься, шалава целлюлитная.

— Ой, сынок, я бы с радостью, но деньги закончатся быстрее, чем я похудею, и тогда я умру с голоду! — изрекла Даздраперма и тут же обоссалась, задумавшись над собственными словами. — Димосюсенька, родненький, а теперь спереди язычком поработай, пожалуйста...

1 сентября начался очередной учебный год. У Димы «Цезаря» Комитетова изо рта пахло говном и мочой, Ване Мазаеву выбили ещё один зуб за «гнилой базар», а третий гомосексуалист Валя Дуров удобно уселся между ними. Дина Ябля после злополучного инцидента с мышью больше в классе не появлялась.

— Поздравляю с Днём знаний! — поприветствовала детей классная руководительница Екатерина Цедрейтовна, но её праздничное настроение разделил разве что Мойша Жидман. — Отныне вы в 6-УГ классе, поэтому отнеситесь к учёбе серьёзно. Не успеете глазом моргнуть, как закончите школу, и от аттестата будет зависеть ваше будущее! А теперь позвольте вам представить нового ученика.

8-летний Саша Сергеев испуганно смотрел на 11-летних лбов, которые были чуть ли не на голову выше его. Свободные места были рядом с Машей Венер, хулиганом Юрой Сосюрой и старостой Мойшей Жидманом.

— Привет, я подсяду? — робко спросил новичок. — Спасибо. Почему у меня на рюкзаке сбоку латка? Ну, просто у отца нет денег на новый рюкзак. Поддерживаю ли я Плутон? Нет. Да, я интересуюсь астрономией. А почему ты не спрашиваешь? В смысле навязываю тебе что-то? Так ты же сама промолчала. Ладно. Хочу ли я учиться? Боже, да, конечно. Почему я должен не хотеть учиться? В смысле круглосуточно? Нет, постой, это не так работает немножко. Тебе объяснить? Не надо ботанить? Я не ботан, ты просто сама так посмотрела на меня. Ясно, я сумасшедший. Как и все. Ладно, извини, что потревожил. Я отсяду.

В течение этого длинного монолога, обращённого к Маше, никто больше не проронил ни слова. Но как только Саша закончил свою речь и встал с места рядом с Венер, класс заполнился дружным хохотом. Юра плюнул на соседнее сиденье парты, таким образом выразив нежелание сидеть рядом со странным новичком. Этого хулигану показалось мало, поэтому он разобрал ручку и выдул туда же чернила из стержня.

— Подвигайся, Сосюра, Сергеев будет сидеть с тобой, — велела классуха тоном, не допускающим возражения.

— Но...

— Никаких «но»! Возражения не допускаются! — повысила голос Екатерина Цедрейтовна и сама подвинула непослушного ученика на заплёванное и запачканное место, где когда-то сидел покойный Рома Ебавый. — Присаживайся, Саша.

Теперь класс выглядел так:

— Ёб твою мать, за 40 баксов штаны, блядь! — выругался Юра на перемене, ведь его светлые брюки сзади «украшало» чернильное пятно. — Ну всё, пизда тебе, сэр Геев!

— Я куплю тебе новые штаны, только не бей! — взмолился Саша, но откуда у его бедного отца такие деньги!

— Не будет до понедельника штанов — на счётчик тебя поставлю, понял?

— Не совсем, — задумался новичок. — Вместо процентов тебе кусок ткани сверху отдавать, что ли?

— Ой как смешно, Задорнов, нахуй! Короче, ты меня понял, — пригрозил Сосюра кулаком соседу по парте.

— Папа, мне нужны твои деньги! — завёл старую пластинку 8-летний мальчик после школы. — Нужно купить новые штаны одному мальчику, не то у меня будут проблемы.

— Ну Са-аша! — развёл руками отец. — Нам даже на еде приходится экономить, а тебе штаны подавай! Я тебе что, миллиардер? Может, я есть в списке Форбс? А знаешь что? Я отпрошусь с работы, на которой всё равно платят копейки, и надеру уши засранцу, чтоб не угрожал!

— Ну пап, новеньких в классе и так не любят, а если ещё ты пойдёшь разбираться...

— Запомни, сынок: лучше быть стукачом, чем терпилой! — поделился Сильвестр Андреевич житейской мудростью. — В школу пойдём вместе, это не обсуждается!

Сказано — сделано.

— Это чё за додики? Это твой класс? — пренебрежительно окинул взглядом отец Саши его одноклассников перед первым уроком. — Ну и дегенераты же они!

— Кроме меня! — вскочил с места Мойша. Остальные молчали: от невысокого с виду мужчины будто бы веяло каким-то авторитетом. Ну или ученики просто зассали.

— И кто у тебя штаны вымогает? — прищурился Сильвестр.

— Не скажу, пап, я сам разберусь. Иди домой, — заупрямился Саша.

— А щас все у меня получат, пока он сам не признается! — крикнул отец и угрожающе закатал рукава.

— Кроме меня? — спросил Жидман.

— Нет, кучерявый, и ты тоже!

— Это Юра Сосюра, — тут же сдал еврей одноклассника и указал на него пальцем.

— Сосюра, значит? Ну пошли выйдем в коридор, поговорим, — подскочил Сильвестр к сидящему за партой Юре и поднял его за ухо. — Сам дойдёшь, или тебя пинками проводить?

— Пап, не надо, тебя посадят! — пытался остановить его Саша, пока его отец тащил Юру в коридор.

— А я буду бить сильно, но аккуратно, без следов! — заявил Сильвестр.

— Да тут целый класс свидетелей!

— Да кто этим малявкам поверит? — усмехнулся злобный сотрудник НИИ и вытолкал Сосюру в коридор, чтобы «поговорить с ним по-мужски». Но не успел Сергеев-старший припугнуть его (на самом деле он не собирался бить школьника), как Юра то ли от страха, то ли в состоянии аффекта изо всех сил стукнулся лицом о стену и сломал себе нос. Из сломанного носа пошла кровь, а под глазами в считанные секунды образовались синяки.

— Ты что сделал, придурок, я ж только поговорить хотел! — зашипел Сашин отец.

— А я бсеб скаду, сто это бы бедя удадиди! — пробормотал мальчик, зажав нос рукой, и побежал обратно в класс. — Ду бсё, сэд Гееб, тепедь пизда и тебе, и тбоебу бате!

Сергеев-младший даже не знал, что ответить. Он молча собрал вещи и пересел за четвёртую парту как можно дальше от Юры. Такой выходки от своего отца Саша точно не ожидал.

На следующий день на перемене к новичку подошёл высокий крепкий мужчина — отец Юры Сосюры:

— Пойдём в туалет, поговорить надо.

— Я н-не х-хочу в т-туалет, — соврал сын Сильвестра, ведь от страха ему действительно захотелось в туалет.

— Да ты не понял, мне с твоим отцом поговорить надо. По-мужски. Завтра в 15:00 за школой. И пусть только попробует не прийти, — объяснил здоровяк спокойным тоном, но уже в 8 лет Саша твёрдо знал: не бойся того, кто в гневе кричит, а бойся того, кто в гневе молчит.

— А это... Это я ему нос... с-с-сломал, — соврал мальчик, испугавшись за папу.

— С твоими-то хилыми ручонками? Не смеши меня, — не поверил Сосюра-старший.

— А это... Это я ногой.

— Од бдёт, это ебо папка бде дос сдобад! — вмешался Юра.

— Да-да, потащил его в коридор, а потом он вернулся уже со сломанным носом! — подтвердили одноклассники.

— Завтра в 3, так отцу и передай, — сказал напоследок мужчина Саше и ушёл.

А как там Эдик? В 6-Г классе 12-й школы г. Ёбнинск его больше не опускали одноклассники (во всяком случае, так, как раньше) — это было ниже их достоинства. Отныне его били, обижали и макали головой в унитаз одноклассниЦЫ. Усатик не мог дать им отпор по двум причинам: во-первых, он привык к боли и унижениям, во-вторых, он был физически слабее даже самой слабой одноклассницы, что неоднократно подтверждали уроки физкультуры. Эдик не мог ни подтянуться на турнике, ни отжаться от пола, ни лазить по канату, ни прыгнуть через козла, ни даже просто сделать кувырок! Казалось, его уровень тестостерона и тот был ниже, чем у девочки.

Излишне говорить, что никто не хотел сидеть с Черненко на уроке, поэтому усатый омежка сидел один на задней парте. Вдобавок он стал плохо видеть, а очки ему по причине халатности приёмных родителей и отсутствия в городе нормального окулиста так и не выписали. Чтобы увидеть написанное на доске, Эдик постоянно щурился и растягивал уголки глаз, но всё равно путал отдельные буквы и цифры. Его самым приличным прозвищем, казавшимся комплиментом на фоне других кличек, было «китайский болванчик».

Но в этом учебном году появился долгожданный для усатика школьный предмет — ИНФОРМАТИКА! Однако первый же урок быстро спустил Эдика с небес на землю. В аудитории не было ни одного компьютера — было бы странно, если б они имелись в наличии в худшем городе России в 2000 году. Вместо основ программирования учитель стал нести какую-то чушь про двоичную систему и велел ученикам переводить числа из десятичной системы в двоичную.

— А когда вы научите нас блокировать пользователя за компьютером? — нетерпеливо спросил Черненко.

— Заткнись, вафлёр слепошарый, а то опять ебало разобью! — шикнула на него ученица Аня Зырянова.

— Да ты и так меня каждый день бьёшь, чего мне терять? — обречённо вздохнул Эдик, потирая свежий фингал, и пролистал учебник. В самой книге для 6 класса не было ничего интересного, но в конце будущий программист нашёл список литературы, которая могла дать ответы на все его вопросы. Черненко не поленился переписать названия книг на отдельный листок и спрятать его в трусы: класть в карман было бессмысленно, поскольку его регулярно грабили на перемене, заставляя выворачивать карманы.

— Черненко, ты чем там занимаешься? — строго спросил учитель. — Ты что, уже всё решил?

— Да, Иннокентий Фомич, — не соврал Эдик, справившийся с заданием за считанные секунды. Хоть в чём-то он оказался лучше одноклассников!

— И какой ответ у тебя в последнем примере?

— 11000101.

— Хорошо, за самостоятельную работу я ставлю 5, а за поведение — «неуд». Давай дневник.

После школы Эдик пулей помчался в городскую библиотеку (в задрипанной ёбнинской школе библиотеки, конечно, не было).

— У вас есть эти книги? — спросил усатик, вытаскивая листок из трусов.

— А у тебя есть читательский билет? — ответила библиотекарша вопросом на вопрос.

— Билет банка России сгодится?

— Разве что «архангельский», — подмигнула женщина и бросила взгляд на список литературы, пахнущий мочой. — Мальчик, ты совсем ку-ку? Да у меня самая новая книжка 1975 года! А всякие там «Информационные технологии» только в Москве есть!

— Но из Ёбнинска никого не выпускают, а мне очень надо! Ну пожалуйста! — взмолился Эдик, упав на колени.

— Ладно, есть у меня знакомый дальнобойщик, выезжающий по спецпропуску, попрошу его. Но это уже за 20 «архангельских билетов».

— Ого, откуда у меня такие деньги! — крикнул мальчик на весь зал.

— Тихо, я сказала, или я тихо сказала? Тишина должна быть в библиотеке! — ещё громче крикнула библиотекарша и перешла на шёпот. — Ну чё ты орёшь? В сентябре деньги — в октябре книги, в октябре деньги — в ноябре книги...

— А можно в сентябре книги, а в октябре деньги?

— Можно. Но деньги вперёд!

На «стрелу» Сильвестр пришёл не один, а со своим пожилым отцом Андреем Казимировичем.

— Э, чё за дела? Мы так не договаривались! — возмутился Сосюра-старший.

— А ты кто такой, чтоб с тобой договариваться? — наехал на него отец Сильвестра. — Ты за своего сына мазу тянешь, а я за своего, всё честно. Ну так что, драться будем, или как?

— Я стариков не бью, — ответил здоровяк.

— Да ты просто зассал! — рассмеялся Сашин дед. — Ещё раз услышу, что ты имеешь что-то против Сергеевых — урою, ты меня понял?

— Я зассал?! — рассердился отец Юры. — Завтра в это же время в этом же месте!

На следующий день Андрей Казимирович пришёл без сына, зато Сосюра-старший привёл своего отца:

— Что, старпёр, не ожидал? Теперь можно и подраться. Папа, гаси его!

— Почему же не ожидал? Ожидал, — не растерялся Андрей Казимирович. — Папа, иди сюда!

Из-за угла с трудом вышел глубокий морщинистый старик, всем весом опираясь на трость при каждом шаге. Из-за болезни Паркинсона он всё время дрожал и никак не мог сфокусировать взгляд на противниках. Отец и дед Юры растерялись и не знали, что делать. В пацанским кодексе ничего подобного предусмотрено не было. Прадед Саши Казимир медленно подошёл и замахнулся на обоих Сосюр тростью, но не успел ударить прежде, чем они спокойно отступили назад.

Связанный журналист грузинского происхождения лежал в багажнике джипа, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Казалось, что хуже уже быть не может, но тут дверь багажника открылась, и огромная жирная задница Пукача с шумом пустила газ бедному Гонгадзе под нос. Дышать носом стало невыносимо, но зажать его Георгий не мог при всём желании.

— Это тебе за моего деда, которого расстреляли по приказу Сталина! — прокомментировал Алексей Петрович свой смачный пердёж.

— А я при чём? — застонал журналист, у которого от жуткой вони слезились глаза.

— А при том, что ты тоже грузин, блядь! Шо за хуйню ты про меня настрочил? Тебе шо сказали написать, уёбок?

— Я независимый журналист... кхе-кхе... и пишу только правду! Фу-у-у, мне нечем... дышать...

— Нечем дышать, говоришь? Вот когда я вырву трахею — тогда тебе и правда нечем будет дышать, хач ебаный! — рявкнул Пукач, закрыл багажник и повернулся к водителю джипа. — Погнали в лес!

В условленном месте в лесу уже была вырыта яма. Связанного грузина вынесли из багажника на руках и положили рядом.

— Ну, гад, что скажешь перед смертью? — издевательски спросил Пукач у своей жертвы.

— Я не боюсь умереть за правое дело, — с гордостью ответил лежащий журналист, глубоко вдыхая свежий воздух (вот уж действительно перед смертью не надышишься). — Пусть лучше погибну я один, чем миллионы людей от рук бандитов. Главное, что мою статью прочли нужные люди и уже приняли меры по борьбе с организованной преступностью, так что «лихих нулевых» не будет, а будут только тысячи членов ОПГ и «оборотней в погонах» за решёткой. Я знал, что меня убьют, и заранее повесил на себя жучок, так что вам не удастся скрыться от правосудия. За вами уже выехали.

Алексей Петрович и водитель джипа пинками сбросили Георгия Гонгадзе в яму и стали засыпать её землёй. Отважный молодой журналист закрыл глаза и приготовился встретить свою смерть с чувством выполненного долга.

Надеюсь, вы не забыли, кто здесь главный герой? Между прочим, в сентябре 2000 года я наконец-то нашёл работу — ночным сторожем на том самом Калитниковском кладбище! А ещё у меня была собственная будка с койкой, на которой можно было выспаться с утра после смены! Я поблагодарил Юру Гиреева за гостеприимство, но всё равно остался у него в долгу: последние 4 месяца я жил в его комнате в общежитии ММА за его счёт. Более того, на летних каникулах будущий эндокринолог специально приезжал ко мне из Твери, чтобы я не умер от голода и скуки. В общем, у меня остался нехороший осадок на душе, когда я переселился из общаги в будку.

В первую ночь мне было страшно охранять могилы усопших — вдруг произойдёт что-то ужасное? Во вторую ночь я уже не боялся — мне было всё равно. В третий раз от скуки мне даже хотелось, что произошло хоть что-нибудь. И — о чудо! — я вдалеке услышал какую-то возню.

Два сына, два отца и два деда с фонариками стояли враг напротив врага и смотрели враг на врага с неприязнью, а также посматривали краем глаза на прадеда, который еле стоял на ногах и бил тростью потрескавшуюся надгробную плиту.

— Давай, папа, мочи его! — подбадривал глубокого старика Андрей Казимирович.

— Давай, дедушка, мочи его! — повторял за ним Сильвестр Андреевич.

— Зачем вы меня сюда притащили, да ещё и ночью? — не понимал юный Александр Сильвестрович.

От удивления я застыл на месте и не посмел прогнать непрошеных гостей, хотя и обязан был это сделать. Когда я всё же набрался смелости и открыл рот, чтобы сделать им замечание, мраморная плита рухнула под бурные аплодисменты династии Сергеевых.

— Ну чё, Сосюры, оправдали вы свою фамилию, соснули вы! — ликовал Сильвестр. — Лихо прадед Саши уделал прадеда Юрки, тот даже не пикнул! Надеюсь, теперь инцидент с испачканными штанами и разбитым носом исчерпан?

— Вы что натворили?! — вмешался я в семейные разборки. — Меня из-за вас уволят!

— Надо же, такой молодой, а уже сторож, — усмехнулся Сашин отец. — Да не боись, скажешь, что ветром сдуло. Интересно, а у сторожей есть планёрки?

В конце XIX — начале XX века был популярен так называемый цирк уродов, на котором зрителям показывали людей с очень необычной внешностью и забавными физическими недостатками, будто зверей в зоопарке. Со временем цирк уродов утратил былую популярность ввиду появления более интересных развлечений, а потом и вовсе был запрещён ввиду «негуманности». А в наше время у моральных уродов вроде SJW даже больше прав, чем у нормальных людей.

Однако на рубеже XX и XXI веков в Москве существовал по меньшей мере один такой подпольный цирк. Его «артистами» были сиамские близнецы с 2 ногами, 3 руками и 2 головами, калека без рук и без ног, лысая бородатая женщина с одной грудью (в смысле с одной сиськой) и т. д., и ТП. Но больше всех выделялась окончательно опустившаяся голая жирная мать Цезаря, которую с сентября держали в клетке и кормили, как свинью. За ведро помоев и миску технического спирта, разведённого грязной водой, Даздраперма Ильинична весело каталась по полу, визжала и хрюкала, то и дело попукивая с подливой. Она слышала хохот зрителей, чувствовала болезненные тычки палкой сквозь решётку, но не видела их: в первый же день она ослепла, когда ей по ошибке налили метиловый спирт вместо этилового.

В октябре к ней присоединился сын-гидроцефал Дима Комитетов. Он сидел с матерью в одной клетке и слизывал её испражнения на потеху публике. С тех пор в школе его больше не видели.

Вряд ли рядовой москвич мог позволить себе посетить это заведение, ведь билет стоил порядка 197 долларов. Дешевле пускать зрителей было просто невыгодно, ведь большинство «артистов», в отличие от Димы и мамы, соглашались выставлять себя посмешищами лишь за весьма солидную сумму, да и «крыша» стоила недёшево. Но «богатенькие Буратино» со всей России и ближнего зарубежья не отказывали себе в удовольствии посмотреть на уникальных уродов, особенно на Комитетовых.

А теперь угадайте, кто посетил московский цирк уродов в ноябре? Конечно же, моя любимая Инга с очередным любовником-проститутом! Накачанный негр не отставал от хозяйки ни на шаг и смеялся вместе с ней, глядя на фриков, инвалидов и просто животных в человеческом теле.

В это время я вышел из магазина просроченных продуктов и шёл обратно к своей будке на кладбище. Всё, что было на мне, кроме носков и трусов, я покупал в «Сёрд-хенде» — месте, куда свозят вещи, купленные когда-то в «Секонд-хенде» и выброшенные на помойку.

— Ваня, привет! — радостно крикнула мне Инга из окна проезжающего мимо красного «Макларена». Моё сердце вдруг забилось так сильно, что я чуть не потерял сознание.