Осада Иерусалима (70 год)

Осада Иерусалима
310px Бой в Иерусалиме
Конфликт Первая Иудейская война Дата март — сентябрь 70 года Место Иерусалим Итог Победа римлян
Стороны
Файл:462px-Menora Titus.jpg Евреи	30px Римская империя
Командующие
Шимон Бар-Гиора, Иоханан Гисхальский, Элеазар бен Шимон	Тит, Тиберий Юлий Александр, Антиох Эпифан
Силы сторон
60 тысяч человек	70−80 тысяч солдат
Потери
60 тысяч убитых	неизвестно

Файл:800px-.jpg

300px

Файл:Catapulta by Edward Poynter.jpg

300px

Осада Иерусалима — решающее сражение Первой Иудейской войны, закончившееся после 5-месячной осады разрушением римлянами Иерусалима и Храма, главной святыни иудаизма. Жители города в основном погибли, выжившие были проданы в рабство.

Предыстория

В 69 году в Иудее началась Гражданская война. В то же время, Веспасиан, занимавший должность главнокомандующего в войне с евреями, стал римским императором и уехал в Рим. Завершение войны с евреями Веспасиан доверил своему сыну Титу.

Римляне захватили почти всю Иудею, кроме Иерусалима и нескольких крепостей. Один из лидеров мятежников — Иоханан Гисхальский — употребил даже священный лес для постройка военных машин. Но растратив время на братоубийственную войну, евреи не успели изготовить машины, так как римляне наконец приступили к осада — Тит в месяце нисан (март-апрель) 70 года с четырьмя легионами (V Macedonica, XII Fulminata, XV Apollinaris, X Fretensis) вышел из Кесарии и подступил к Иерусалиму.

Эти легионы были усилены: к ним добавили 2 тысячи солдат из Александрии и 3 тысячи солдат из гарнизонов на Евфрате.

Кроме римских легионов, к войску Тита примкнули вспомогательные войска вассальных царей, и «ещё много союзников из Сирии». Всего, таким образом, римская армия при осаде Иерусалима насчитывала около 60−80 тысяч воинов.

Военными советниками Тита при осаде были: Тиберий Юлий Александр (начальник штаба), Агриппа II (царь Иудеи), Иосиф Флавий (пленник, которого римляне использовали как источник информации, переводчика при допросах и в качестве посла для предложения сдаться) и др.

Ход осады

Первые стычки у города

Перед осадой, Тит решил выступить в разведку с конным отрядом, но был разбит.

На следующий день, Тит, собрав войска построил лагерь под Скопом, в 7 стадиях (1 стадий = 185 м) от Иерусалима. Здесь расположились основные силы римлян. Ещё один легион Тит расположиться лагерем в 6 стадиях от Иеру­салима на Елеонской горе.

Только теперь, увидев римскую армию у своей столице, евреи прекратили Гражданскую войну. Взявшись за оружие, евреи сделали вылазку и напали на Десятый легион. «С ужасающими кликами грянули евреи через долину и бросились на римлян, работавших над укреплениями», — писал Иосиф Флавий.

Так как римляне к этому времени разделились по своим работам и большинство из них сложило с себя оружие (римляне почему-то даже не предполагали, что евреи осмелятся на вылазку), то внезапное нападение привело их в замешательство: часть римлян бросив работу и сейчас же отступила назад, многие побежали за своим оружием, но были убиты ещё прежде, чем могли встать против евреев.

К атакующим отрядам евреям примыкали ободренные их победой всё новые и новые бойцы. Так как римские солдаты не привыкли воевать без строя, без сомкнутых рядов и команды, их охватила паника:

Поэтому отступили теперь пред нападением застигнутые врасплох римляне. Всякий раз однако, когда преследуемые оборачивались, они удерживали напор иудеев и наносили раны тем, которые в своей стреми­тельности были менее осторожны. Но по мере того, как масса нападающих все более возрастала, увеличивалось смятение римлян, которые, наконец, были отброшены от своего лагеря.

Дело приняло такой оборот, что всему легиону стало угрожать уничтожение и разгром; но в этот момент Тит, уведомленный об опасном положении, быстро поспешил на помощь с основными силами. Громко негодуя против трусости бежавших, он заставил их повернуть назад, сам во главе прибывшего с ним отборного войска набросился на еврейский фланг, многих смял, ещё больше ранил, а остальных обратил в бегство, и оттеснил в самую лощину.

Евреи, однако, после большого урона, вскоре выбились из этой местности и, поднявшись на противо­положную возвышенность, обернулись лицом и сражались через лощину. До полудня продолжался бой в таком положении; но когда Солнце на­чало клониться к западу, Тит оставил на месте против неприятеля только то войско, с которым он прибыл на помощь, и ещё несколько других когорт; остальную же часть легиона он отправил для возобновления работ на вершине горы.

В этих действиях евреи усмотрели бегство римлян, и так как поставленный ими на стене вестник возвестил об этом иерусалимцев, то свежая многочисленная толпа мятежников бро­силась на римлян с такой стремительностью, что их наступление походило на «бег свирепейших зверей».

И действительно, никто из построенных в боевом порядке римлян не выдержал их удара: строевая линия, как под напором тяжелого орудия, была прорвана, и все пустилось бежать вверх по горе. Как подобострастно пишет Иосиф Флавий, один только Тит с немногими остался посреди склона горы. Его свита, которая из уважения к полководцу, пренебрегая опасностью, осталась при нём, настойчиво умоляла его удалиться от евреев, ищущих смерти. Но Тит делал вид, будто ничего не слышит, и продолжал бой, останавливая и убивая тех, которые силой хотели овладеть доступом вверх, бросился по крутому склону на тесно сплотившуюся массу евреев и отбросил её назад.

Но евреи, как они ни были смущены твёрдым и стремительным нападением Тита, и теперь ещё не бежали в город, а расступившись по обеим сторонам, преследовали бегущих кверху. Этот новый натиск Тит останавливал нападением на фланги. Но между тем солдаты, работавшие на верху, увидев, что их товарищи внизу раз­бежались, были вновь охвачены ужасом и отчаянием. Весь легион рассеялся, так как все считали, что против набега евреев противостоять невозможно, и что Тит также находится в бегстве, ибо, думали они, если бы он удержался на месте, то другие не побежали бы, не бросили бы главнокомандующего.

В паническом страхе бежали римляне по всем направлениям, пока, наконец, некоторые не увидели полководца в самом водовороте сражения и, полные опасения за его жизнь возвестили криками всему легиону о его опасном положении. Стыд заставил всех возвратиться: осыпая друг друга упреками за бегство, а ещё больше за то, что покинули Тита. Солдаты со всей силой бросились на евреев, и как только последние начали отступать, окончательно отте­снили их в долину. Евреи хотя боролись ещё и при отступлении, но римляне, благодаря занятому ими возвышению, находились в более выгодном положении, вследствие чего они опрокинули неприятеля в самую пропасть.

Теперь Тит преследовал тех, которые раньше на него на­падали; легион он опять послал к его работам, а для отражения неприятеля остался сам с теми отрядами, которые прежде сра­жались вместе с ним. Чтобы сказать правду, не вдаваясь в преуве­личение из лести и не умаляя из зависти, — Тит один дважды спас угрожаемый легион и доставил ему возможность спокойно укрепить свой лагерь.

Возобновление междоусобицы в Иерусалиме

Война с римлянами на время приостановилась, но внутренняя междоусобица в Иерусалиме вспыхнула вновь. Так как с 14 Нисана при­ближался праздник опресноков, к которому иудеи относят начало своего избавления от египтян, партия Элеазара открыла храмовые ворота, чтобы впустить народ, собравшийся на молитву; Иоанн же воспользовался праздником для прикрытия своих замыслов. Он снабдил тайным оружием менее известных из его людей, и приказал им смешаться с толпой для того, чтобы овладеть Храмом. Проникнув во внутрь, они сейчас сбросили с себя верхнее платье и вдруг предстали перед всеми в полном вооружении. В Храме поднялась сумятица; непричастный к партийной борьбе народ думал, что нападение готовится на всех без различия; но зелоты поняли, что оно направлено только против них и поэтому покинули ворота, соскочили со стенных зубцов и, избегая всякого столкновения, скрылись в подземные ходы Храма, народ же, робко тес­нившийся у алтаря и кругом в Храме, был растоптан и умерщвлён палками и мечами. Много спокойных граждан пало от рук своих личных врагов, как сторонники противной партии; кто только был узнан кем-нибудь из мятежников, которого он раньше оскорбил, был теперь убит им как зелот. Совершив много зверских насилий над невинными, они после этого объявили прощение виновным, и когда последние вышли из подземелья, дали им свободно разойтись. Сделав­шись сами обладателями внутреннего Храма и всех его запасов, они по­чувствовали себя ещё сильнее для сопротивления Шимону. Таким образом существовавшие до сих пор три враждебных партии распались на две — приверженцы Элеазара вместе со своим вождем подчинились Иоанну и слились с партией последнего.

Из вооружённых мятежников города 10 тысяч воинов, не считая идумеян, образовали партию Шимона; они состояли под командой 50 командиров, над которыми Шимон начальствовал, как главнокомандующий. Идумеяне, бывшие на его стороне, в числе 5 тысяч воинов, управлялись 10 командирами. Первыми из них были: Яков, сын Сосы, и Симон, сын Кафлы.

Иоанн, занимавший Храм, имел 6 тысяч тяжеловооружённых воинов под начальством 20 командиров; кроме того к нему примкнули забывшие свою прежнюю вражду зелоты в числе 2 400 человек, руководимые своими прежними вожаками, Элеаза­ром и Симоном, сыном Яира.

Шимон владел Верхним городом и большой стеной до Кидрона; кроме того в его власти находились та часть древней стены, которая тянулась от Силоамского источника к востоку до дворца Монобаза (царя Адиабены), равно как названный источник вместе с Акрой (Нижним городом) и вся местность до дворца Елены, матери Монобаза. Иоанн же властвовал над Храмом и большей частью его окружности, далее — над Офлой и кидронской долиной.

Уничтожив огнём часть города, лежавшую между их владениями, эти враждующие парии создали открытое место для своей взаимной войны. Ведь даже тогда, когда римляне стояли уже лагерем под стенами Иерусалима, междоусобная война не унималась.

Осада у гробницы первосвященника Иоанна

Тит в сопровождении отборного отряда всадников объехал город с целью высмотреть удобный пункт нападения на стену. На всех пунктах он нашёл затруднения; со стороны глубоких долин стена и так была не­доступна; но и на других пунктах наружная стена казалась слишком массивной для машин. Наконец, он решил предпринять штурм у гробницы первосвященника Иоанна. На этом месте наружное укрепление было ниже, а второе не примыкало к нему, так как в менее на­селенной части нового города укрепления оставлены были в пренебреже­нии. Отсюда поэтому легко можно было перейти к третьей стене, чрез которую Тит предполагал овладеть Верхним городом, как чрез Антонию храмом.

На этом объезде был ранен стрелой в левое плечо друг его Никанор в тот момент, когда он вместе с Иосифом ближе подъехал к стене, чтобы, как человек хорошо известный иудеям, предложить им мир. Тит принялся за осаду, позволил легионам опустошать окрестности города и отдал приказ собрать материал для постройки валов.

Затем Тит разделил войско на три части для работ. В промежутках между валами он выстроил пращников и стрелков, а перед фронтом последних поставил ещё малые катапульты («скорпионы»), катапульты и баллисты с целью отражать вылазки неприятеля против рабочих и попытки воспрепятствовать работам со стены.

Иоанн из страха пред Шимоном оставался на своем посту, не­смотря на то, что его войско горело желанием идти против римлян. Шимон, напротив, по тому уже одному, что он нахо­дился ближе к осадным работам, не бездействовал, а расставил на различных местах стены метательные машины, отнятые им у Цестия Галла и у гарнизона в Антонии. Эти машины, однако, не приносили евреям существенной пользы, так как они не знали, как обращаться с ними; только немногие, научавшиеся обращению с машинами от перебежчиков, стреляли из них, но и то плохо.

Зато евреи метали в рабочих камни и стрелы, делали правильные вылазки и завязывали с рим­лянами небольшие сражения. Но защитой от стрел служили для римлян построенные на насыпях плетеные кровли, а против вылазок их за­щищали метательные машины. Ведь все легионы были снабжены превосход­ными машинами, в особенности X легион имел необыкновенно сильные «скорпионы» и большие баллисты, посредством которых он опрокидывал стоявших даже на стене, не говоря уже о тех, которые де­лали вылазки: эти машины извергали камни весом в таланты (1 римский талант = 26,027 литра) на рас­стояние 2-х стадий (1 стадий = 180−200 м)и больше; а против их ударов не могли устоять не только передовые воины, непосредственно застигнутые ими, но и стояв­шие далеко позади них.

Вначале евреи ускользали от вылетавших кам­ней, так как последние предупреждали о себе своим свистом и были даже видимы для глаз вследствие своей белизны; к тому же ещё стражи с башен давали им знать каждый раз, когда машина заряжалась и камень вылетал, выкрикивая «стрела летит!», тогда те, в которых метила машина, расступались и бросались на землю. При употреблении этой предосторожности камни часто падали без всякого дей­ствия. Но римляне придумали окрасить камни в темный цвет и те перестали быть видимыми заранее и попадали в цель; один выстрел сразу мог убить многих. Но не­смотря на весь вред, который терпели евреи, они всё-таки не давали римлянам ни одной покойной минуты для сооружения осадных валов, «а денно и нощно всякого рода хитростью и смелостью старались мешать им в этом».

Когда сооружения римлянами были окончены, мастера отмерили расстояние до стены, бросив туда с вала прикрепленный к шнуру кусок свинца; они должны были прибегнуть к этому средству, так как иначе они были бы обстреляны сверху. Найдя, что тараны могут достигать стены, они привезли их сюда. Тит приказал тогда установить метательные машины на более близком расстоянии для того, чтобы евреи не могли удерживать тараны от стены, и затем отдал приказ пустить в ход сами тараны.

Когда одновременно с трёх мест в городе раздался страшный треск, жители его подняли крик. Ввиду общей опасности, обе партии подумали, наконец, об общей обороне и сказали друг другу: «Мы ведь действуем только на руку врагам! Если Бог и отказал нам в постоянном согласии, то по крайней мере в настоящую минуту мы должны забыть взаимные распри и соединиться воедино против римлян!»

И действительно, Шимон обещал находившимся в храме безопасность, если только они выйдут к стене, и Иоанн, хотя и с недоверием, но принял предложение. Забыв всякую вражду и взаимные раздоры, они стояли те­перь вместе, как один человек, заняли стену, бросали с нее массы пылающих головень на сооружения и поддерживали беспрерывную стрельбу против тех, которые заряжали стенобитные орудия. Люди посмелее бросались толпами вперёд, срывали защитные кровли с машин и напа­дали на скрывавшихся под ними воинов большею частью победоносно, скорее всего по своей бешеной отваге, чем вследствие опытности. Но Тит ни на минуту не покидал рабочих: с обеих сторон машин он расставлял всадников и стрелков и при их помощи отражал поджигателей, прогонял стрелявших со стены и доставлял таранам возможность действовать беспрепятственно.

Стена, однако, не поддавалась ударам: один только таран XV легиона отбил угол башни; но стена осталась нетронутой и не подверглась даже опасности, ибо башня далеко выдавалась вперёд, а потому от её повреждения не так легко могла пострадать стена.

Так как евреи на некоторое время прекратили свои вылазки, то римляне подумали, что они из страха и усталости обратились на бездействие, и рассеялись по своим сооружениям и лагерям. Но евреи, как только это заметили, сделали у Гиппиковой башни чрез тайные во­рота вылазку всей массой, подожгли сооружения и были уже готовы вторг­нуться в лагерь. На шум хотя и успели собраться ближе стоявшие римляне, равно как и более отдаленные, но быстрее римской тактики была бешеная отвага евреев: они обратили в бегство первых встре­тившихся им на пути и бросились на собиравшихся.

Вокруг осадных машин завязался бой: евреи делали всё, чтобы их зажечь, римляне, с своей стороны, — чтобы этого не допустить; многие из передовых воинов погибли. Но евреи своей бешеной отвагой победили: огонь охватил сооружения, и сами солдаты погибли бы в пламени вместе с машинами, если бы часть отборных александрийских отрядов с неожиданным для них самих мужеством, которым они в этой битве прославили себя больше других, не отстаивали поля сражения до тех пор, пока на неприятеля не обрушился Цезарь во главе отборнейшей конницы. 12 из передовых он собственноручно положил на месте; их судьба привела остальную массу к отступлению; он преследовал ее, загнал всех в город и таким образом спас сооружения от пожара.

В этом сра­жении один еврей был схвачен живым — Тит велел распять его на виду стены.

Уже после отступления был убит Иоанн, идумейский предводитель, в то время, когда он, стоя перед стеной, разговаривал с одним преданным ему солдатом. Арабский стрелок выстрелил в него в грудь.

Разрушение римской башни

В следующую ночь в римском лагере произошла паника из-за того, что из трёх пятидесятилоктевых башен, воздвигнутых Ти­том впереди каждого вала для того, чтоб они прикрывали последние от стоявших на стене евреев, обрушилась среди глубокой ночи. Римляне подумали, что евреи напали на лагерь, и лишь Тит успокоил солдат.

Захват римлянами первой стены

Хотя евреи храбро оборонялись против нападений римлян, но башни неприятеля причиняли им много вреда: оттуда их обстреливали более лёгкие машины, копьеметатели, стрелки и пращники. Эти башни по своей высоте были недося­гаемы для евреев; не могли они также быть опрокинуты и взяты из-за своей тяжести, а железная броня предохраняла их от огня. Если же евреи отступали за пределы выстрелов, то они не могли больше оста­навливать наступление таранов римлян, которые своими беспрестанными ударами, хотя медленно, на всё-таки достигали определённых результатов.

В результате работы таранов стена поддалась «Никону» (греч. «победоносный» — так евреи сами называли самый большой таран, вследствие того, что он всё побеждал); а евреи были давно уже были истощены от борьбы и бодрствования по ночам вдали от города. К тому же они плохо продумывали свои действия, и посчитали излишней охрану этой стены потому, что за ней оставались ещё другие две, и большей частью малодушно отступали от неё.

Таким образом римляне вторглись в стенные отверстия, пробитые «Никоном», после чего все стражи бежали за вторую стену. Те, которые перешли чрез стену, открыли ворота и впустили всё войско. На 15-й день осады, в 7-й день месяца Артемизия (Ияр-Май), римляне овладели первой стеной. Большую часть стены римляне раз­рушили.

Нападение римлян на вторую стену

После этого Тит, заняв всё пространство до Кидрона, построил свой лагерь внутри стен в Ассирийском стане (северо-восточный угол предместья Бецеты).

Так как Тит находился ещё на расстоянии выстрела от второй стены, то он немедленно начал наступление. Евреи разделились по позициям и защищали стену упорно, люди Иоанна боролись с замка Антонии, север­ной храмовой галереи и гробницы царя Александра Янная, а отряды Симона заняли вход в город у гробницы Иоанна и защищали линию до ворот, у которых водопровод загибает к Гиппиковой башне. Часто они бро­сались из ворот и вступали в рукопашные схватки, но каждый раз римляне отбрасывали их за стены; так как в стычках на близком расстоянии евреи, не посвящённые в римское военное искусство и хуже вооружённые, были разбиты, между тем как сражаясь со стены евреи одерживали верх.

Евреи самоотверженно сражались. Больше, чем ко всем другим, питали они страх и уважение к Симону.

Храбрость проявляли и римляне. В те дни сильный отряд евреев стал пред стенами в боевом порядке, и оба войска обстреливались ещё издали, один всадник, Лон­гин, грянул вперёд из рядов римлян, врубился в самый строй иудеев, разорвал его своим набегом и убил двух храбрейших из них, — одного, ставшего против него в упор, а другого, обратившегося в бегство, заколол с боку вытянутым у первого копьем и тогда ускакал из рук врагов обратно к своим.

Под личным руководством Тита римляне установили таран против средней башни северной стены, где еврей Кастор стоял на страже с десятью ему подобных после того, как другие бежали перед стрелками. Некоторое время они, притаившись за брустверами, тихо лежали; но, когда башня начала колебаться, они вскочили с разных мест; Кастор при этом простёр свои руки, как человек, умоляющий о пощаде, взывал к Цезарю и жалобным голосом просил сжалиться над ним. Тит прямодушно поверил ему, надеясь, что евреи теперь намерены переменить свой образ мыслей; он приказал поэтому остановить таран, запретил стрелять в просящих и пригласил Кастора говорить. Когда тот заявил, что он хочет сойти и сдаться, Тит ответил, что он приветствует его разумное решение и будет очень рад, если все последуют его примеру, так как он, с своей стороны, охотно протянет городу руку примирения. Пять из десяти присоединились к лицемерным просьбам Кастора, между тем, как другие кричали, что они никогда не сделаются рабами римлян, пока у них будет возможность умереть свободными людьми. В этом споре прошло долгое время, в продолжение которого наступление было приостановлено.

Кастор между тем послал сказать Симону, что он может совершенно спокойно совещаться со своими людьми о делах не терпящих отлагательства, так как он ещё надолго задер­жит римское войско.

В то же время Кастор делал вид, будто старается склонить на сдачу также и сопротивлявшихся ему, а те будто в негодовании, подняли обна­женные мечи над брустверами, пронзили себе щиты и пали на землю, как заколотые. Изумление охватило Тита и его окружающих при виде решимости этих людей и, не будучи в состоянии видеть снизу всё в точности, они удивлялись только их мужеству и жалели вместе с тем об их участи. Тогда один из римлян ранил Кастора в лицо у носа; Кастор вытащил стрелу, показал её Титу и жаловался на несправедливое обращение. Цезарь сделал выговор стрелявшему и дал поручение Иосифу Флавию, стоявшему возле него, идти к стене и протянуть руку Кастору. Но Иосиф отказался, так как подозревал, что просящие замышляют недоброе, и удерживал также своих друзей, желавших поспешить туда. Перебежчик по имени Эней вызвался на это дело, а так как Кастор кричал ещё, чтобы кто-нибудь пришёл за получением денег, хранившихся при нём, то этот Эней ещё проворнее побежал и подставил свой плащ; но Кастор поднял камень и швырнул его вниз; в него самого он не попал, так как тот был на стороже, но ранил сопровождавшего его солдата. Этот обман привёл Тита к убеждению, что снисходительность в войне только вредна, между тем как строгость больше предохраняет против хитрости. Разгневанный этим издевательством, Тит приказал заставить действовать таран ещё с большей неукротимостью.

Когда башня колебалась уже под его уда­рами, Кастор и его люди подожгли её и прыгнули сквозь пламя в на­ходившийся под нею тайный проход, чем они ещё раз удивили своей храбростью римлян, полагавших, что они бросились в огонь.

Сражение за вторую стену

На этом месте Тит овладел второй стеной 5 дней спустя после взятия первой. После того, когда евреи отступили от неё, Тит вступил с 1 тысячью вооружённых и с избранным отрядом, составлявшим его свиту, и занял в новом городе шерстяной рынок, кузнечные мастерские и площадь, где происходила торговля платьем, а также улицы, расположенные в косом направлении к стене. Но Тит упустил сразу же или сломал более значительную часть стены или, как принято по военному обычаю, разрушил взятую часть города.

Тит запретил убивать кого-либо из схваченных евреев или сжигать дома; одно­временно с тем, он предоставил мятежникам свободу продолжать борьбу, если только они сумеют это сделать без вреда для народа, а последнему обещал возвратить его имущество. Как утверждает Иосиф Флавий, Тит не желал уничтожения города и Храма.

Еврейские сепаратисты принимали гуманность Тита за бессилие: Тит, считали они, распорядился так потому, что он чувствует себя не в силах захватить город. Они убивали всякого, кто заговорит о капитуляции и мире.

Одновременно, евреи напали на вступивших римлян на улицах, а также обстреливали их с домов. Одновременно другие еврейские отряды делали вылазки из верхних ворот против римлян, находившихся вне стен. Эти вылазки навели такой страх на расположенную у стены стражу, что она поспешно соскакивала с башен и бежала к себе в лагерь. Громкий крик поднялся среди римлян: находившиеся внутри города были оцеплены кругом евреями, а стоявшие извне были охвачены ужасом при виде опасности покинутых ими товарищей.

Между тем число атакующих евреев возрастало. Точное знание улиц давало евреям значительное преимущество: они ранили массу римлян и с неудержимой силой теснили их назад. Последние поневоле оказывали продолжитель­ное сопротивление, так как чрез тесный проход, сделанный в стене, они не могли бежать большими массами. Все вступившие в город римляне не­сомненно были бы перебиты, если бы им на помощь не прибыл Тит. Расположив стрелков на концах улиц, он сам стал в самой страшной давке и стрелами отбивал евреев. Бок о бок с ним сражался Домиций Сабин и в этой битве выказывал храбрость. Продолжая без перерыва стрельбу, Тит этим отражал нападение евреев до тех пор, пока его солдаты не совершили своё отступление.

Таким образом, римляне после того, как они уже завоевали вторую стену, были опять отброшены от неё. Дух евреев, желавших войны, ещё более поднялся; успех внушил им новые надежды. Римляне, думали они, уже не осмелятся вступить в город, а в случае возобновления битвы, никогда не одержат победы над ними. Евреи не знали, что из­гнанные отряды составляли только маленькую часть римской армии и не учли начавшегося голода.

Римлян евреи, как только те пытались вновь вторгнуться в город, вооружённой рукой отбивали и затыкали отверстия в стене.

Три дня евреи так держались, храбро сопротивлялись.

Однако на четвертый день новый удар Тита был для них слишком силен: они были отброшены и потянулись на свою прежнюю позицию, Тит тогда опять овладел стеной и на этот раз приказал снести всю северную её часть. В башнях южной стены Тит поместил гарнизон и стал планировать взятие приступом третьей стены.

Продолжение осады

Тит решил дать войску передышку, и стал раздавать солдатам продовольствия, который раздавал 4 дня.

Затем Тит разделил своё войско на две части и приступил к постройке насыпей: одной против замка Ан­тонии, а другой — у гробницы Иоанна. С этого последнего пункта Тит намеревался захватить Верхний город, а с первого — Иерусалимский Храм, так как без Храма и обладание Иерусалимом нельзя было считать обеспеченным.

На каждом из двух названных пунктов римские легионы соорудили по одному валу.

Работавшим у гробницы старались мешать посредством вылазок идумеи и хорошо вооружённый отряд Симона, а у замка Антонии римлянам противодействовали воины Иоанна и отряд зелотов. Вследствие занимаемой ими возвышенной позиции, евреи теперь имели преимущество не только при употреблении руч­ного оружия, но также в стрельбе из машин, так как, благодаря повседневным упражнениям, они приобрели навык и научились владеть ими. Евреи имели 300 копьеметательных и 40 камнеметательных машин, с помощью которых значительно затрудняли возведение римлянами валов.

Тит, который в сохранении или гибели Иерусалима усматривал победу или по­терю лично для себя, во всё время осады не упускал из виду и дру­гую задачу, а именно, склонять евреев к капитуляции. Свои военные действия Тит сопровождал дружескими советами и, зная, что часто добрыми словами можно успеть больше, чем силой оружия, он частью лично обращался к ним с напоминаниями спасти наполовину завоёванный город путём добровольной сдачи, частью же, в надежде, что со­отечественнику они будут более послушны, посылал к ним Иосифа Флавия.

Иосиф Флафий выступил перед оборонявшимися с речью, призывавшей сложить оружие, но еврейские повстанцы лишь высмеивали предателя, а некоторые даже стреляли в него.

Впрочем, простые люди сильно страдали от осады, так как в городе разразился страшных голов. По Иерусалиму прокатились репрессии: повстанцы отнимали у жителей последнюю еду, а также убивали заговорщиков. Некоторым жителям удавалось бежать к римлянам.

Казни евреев, бежавших к загородным оврагам

Тит быстро закончил сооружение валов, несмотря на то, что его солдаты много терпели от защитников стены.

После этого Тит направил часть всадников для поимки тех евреев (среди них были и повстанцы), которые в поисках продовольствия спускались в загородные овраги.

Попадая в руки римлян, эти евреи оборонялись и и погибали. После предварительного бичевания и всевозможного рода пыток эти евреи были распяты на виду стены. Ежедневно так погибало около 500 евреев, а иногда и большеь. Римские солдаты в своей ненависти «пригвождали пленных для насмешки в самых различных направлениях и разнообразных позах». Число распятых так возрастло, что не хватало места для крестов и недоставало крестов для тел.

Эти зверства римляне использовали для запугивания оборонявших город евреев, и потребовали от последних капитуляции, но вновь получили отказ.

Неудачная атака Антиоха Эпифана

Тем временем в римский лагерь прибыл Гай Юлий Архелай Антиох Епифан во главе многих других тяжеловооружённых солдат и со свитой «македонян» — «исключительно его ровесники, люди высокого про­исхождения, едва только вышедшие из отроческого возраста, вышколенные и вооруженные на македонский манер».

Антиох со своими «македонянами» сделал приступ на стену. Благодаря своей силе в ловкости, лично он успел увернуться от стрел евреев, осыпая в то же время евреев своими стрелами, но его молодые воины, за исключением лишь немногих, были смяты: хотя они бились со всех сил, но получив многочисленные раны вынуждены были всё-таки уступить.

Евреи разрушают укрепления римлян

С большими усилиями после беспрестанной 17-дневной работы римляне в 29-ый день Артемизия (29 ияра, май) окончили сооружение валов, начатое ими 12 Артемизия. Римляне построили 4 главных вала: один, против Антонии, был проведён V легионом посреди Воробьиного пруда; другой, почти на 20 локтях от первого, был воздвигнут XII легионом; X легион возвёл своё укрепление на значительном отдалении от последнего, у Миндального пруда, на севере; наконец, на 30 локтях дальше, у гробницы первосвященника Иоанна, находились шанцевые сооружения XV легиона. На всех этих валах римляне поставили военные машины.

Иоанн приказал провести изнутри под находившиеся против Антонии укрепления подземный ход и подпереть столбами как самый ход, так и сооружения, находившиеся над ним, затем он заложил туда дров, обмазанных смолой и асфальтом, и приказал всё это поджечь.

Когда подпоры сгорели, мина обвалилась и за ней с большим грохотом обрушились сооружения. Вначале поднялся густой столб пыли, так как огонь был на половину потушен мусором; но когда весь свалившийся лес обрушился, огонь возгорелся ярким пламенем.

Страх объял римлян при этом неожиданном зрелище. Тушить огонь римляне посчитали беспо­лезным делом, так как если бы и удалось прекратить пожар, то самих валов уже больше не существовало.

Спустя 2 дня Симон со своими людьми предпринял нападение на другие валы римлян, на которых последние уже установили тараны и ими потрясали стену.

Некий Тефтай из галилейского города Гарсиса и Ме­гассар, из придворных слуг Мариамны, а также Хагейр, сын Наватая из Адиа­бены схватили факелы и сделали вылазку на машины. Они ринулись сквозь ряды неприятеля и начали поджигать машины. Обданные градом стрел, встреченные со всех сторон ударами мечей, они не покидали своего опасного поста до тех пор, пока огонь не охватил строений.

Когда пламя вспыхнуло, римляне бросились туда на помощь из стана; но евреи старались со стены отгонять их прочь и завязывали также рукопашный бой с пожарной командой. Когда римляне вытаскивали тараны из-под горевших уже защитных кровель, евреи и тогда старались овладевать ими, бросались в самый огонь и не выпускали машин из рук, даже если им приходилось держаться за раскаленное железо.

От машин огонь распространился дальше до валов, так что вспомогательный римский отряд прибыл поздно. Окружённые огнём, римляне отступили обратно в лагерь.

Евреи, ободренные успехом, с неудержимой стремительностью бросились вперёд, протеснились до лагерных шанцев и вступили в схватку с часовыми. Римские стражники удерживали свои посты. Многие из бежавших римлян устыдились, когда увидели своих товарищей в крайней опасности и опять вернулись на свои места. Они поставили на лагерный вал метательные машины и посредством них удерживали нахлынувшую из города толпу, не позаботившуюся ни о каких мерах предосторожности к своей безопасности и защите. Евреи тяжестью своей массы они опрокидывали врагов, в своём порыве не знавшем никакой осторожности, сами натыкаясь на копья; их превосходство заключалось не столько в успешных результатах, сколько в собственном своём мужестве и отваге.

Однако, вскоре появился Тит с замка Антонии, где он вы­сматривал позиции для других валов. Сначала Тит сделал солдатам строгий выговор за то, что они, господствуя уже над вражеской стеной, покидают свои собственные укрепления. Затем Тит со своими собственными отборными отрядами атаковал фланг евреев. Хотя евреи в то же время имели против себя римлян и с фронта, тем не менее они обратились также против Тита и храбро сопротивлялись. Яростная битва завершилась отступлением евреев в город.

Окружение города стеной

Тит собрал военный совет, на котором было решено построить новые стены для полной блокады Иерусалима.

Тит лично руководил строительными работами. От Ассирийского стана, где находился его собственный лагерь, Тит возвёл стену в нижнюю часть Нового города, отсюда, чрез Кидрон, на Елеонскую гору, огибал гору по южному склону её до утеса Перистереона и ближайшего к нему холма, подымающегося через долину у Силоамского источника, оттуда он направил её опять к западу в долину того же источника; затем стена поды­малась по направлению к усыпальнице первосвященника Анана и, обняв гору, на которой некогда расположился лагерем Помпей Великий, обрати­лась к северу, мимо деревни Эребинтона, охватила затем памятник Ирода и примыкала опять к востоку, к лагерю Тита, где она началась.

Стена имела 39 стадий в окружности. Снаружи к ней пристроены были 13 сторожевых башен, объём которых достигал 10 стадий. В три дня воз­двигнуто было это сооружение.

Заперев этой обводной стеной город и разместив войска в сторожевых башнях, Тит, в первую ночь, сам совершил объезд, для наблюдения за стра­жами; вторую ночь он предоставил Александру Тиберию, а в третью ночь пол­ководцы между собой метали жребий. Ночная стража, также по жребию, делила между собой часы сна, причём бодрствовавшие, в течение всей ночи, обходили промежутки между башнями.

В результате голод в Иерусалиме ещё больше усилился, что привело к массовой гибели населения.

Затем Тит приступил к сооружению валов — только против одной только Антонии римляне возвели 4 вала и значительно больших по размеру, чем были прежние.

Из-за голода и репрессий в самом Иерусалиме произошло восстание.

Почти одновременно был ранен Иосиф Флавий, в которого метнули камень защитники города.

Много иерусалимцы бежали к римлянам, некоторых из них зарезали арабы, которые считали, что евреи бегут с золотом.

Среди бежавших к римлянам был некий Маннай, сын Лазаря.

Контратака евреев

За 21 день римляне, уничтожив окрестные леса, соорудили валы.

Армия Иоанна в Антонии, осознавая опасность, угрожавшую им в случае если бы стена была пробита, поспешило, ещё прежде чем был установлен римлянами таран, сделать нападение на неприятельские сооружения. Но на этот раз дело их не удалось: бросившись с факелами в руках, евреи, не дойдя ещё близко к валам, потеряли надежду на успех и потянулись назад. Видно было, что их план страдает прежде всего отсутствием единства: они выступили разрозненными партиями, робко и медленно. Римлянами же были пущены в ход также и метательные ма­шины, стрелы которых долетали до нападавших. Каждый выбитый из строя образовал препятствие для следовавшего за ним с тыла; да и кроме того опасность, с которой был сопряжен дальнейший натиск, лишала их решимости; находившиеся уже в районе выстрелов, от­ступили еще до боя, одни устрашенные видом выстроенных в образцовом порядке тесно сплоченных рядов неприятеля, другие раненные ме­тательными копьями. Так евреи, упрекая друг друга в трусости, все рассеялись, не достигнув никакого результата. Это нападение прои­зошло первого Панема (1-го Тамуза, Июль).

Нападение римлян на Антонию, бой в городе

Затем произошёл Захват римлянами Антонии.

Тит с отборной частью армии ворвался в цитадель.

Так как евреи бежали в Иерусалимский Храм, то римляне устремились за ними по подземному ходу, прорытому прежде Иоанном к римским валам.

Еврейские повстанцы, хотя были разделены на два лагеря под начальством Иоанна и Симона, дружно бросились навстречу римлянам, сражаясь с необыкновенным напряжением сил и удивительным воодушевлением, так как хорошо сознавали, что с завоеванием святилища город должен пасть. Римляне же усматривали в занятии Храма начало победы.

Таким образом в воротах завязался ожесточенный бой: римляне хотели вторгнуться внутрь, чтобы овладеть и храмом, иудеи же старались оттеснить их к Антонии. Стрелы и копья для тех и других были бесполезны, они нападали друг на друга с обнаженными мечами. В пылу битвы нельзя было разобрать на чьей стороне каждый в отдельности сражается, так как солдаты стояли густой толпой, смешавшись между собою в общей свалке, а из-за общего гула ухо не могло различать отдельных кликов. На обеих сторонах лилось много крови; борцы растаптывали и тела, и вооружение павших. Смотря по тому, на чьей стороне был перевесь, раздавался то победный крик наступавших, то вопль отступавших. Но не было жеста ни для бегства, ни для преследования — беспорядочный бой шёл с попеременным успехом. Стоявшие впереди должны были или убивать, или давать себя убить, так как бегство было не­мыслимо из-за стоявших в следующих рядах, которые своих собственных людей толкали все вперёд, не оставляя даже свободного про­странства между сражающимися.

В конце концов, свирепая отвага евреев одержала верх над военной опытностью римлян, и бой, длившийся от 3 часа ночи до 1-го часа пополудни, прекратился.

Тем не менее, римляне довольствовались занятием Антонии.

Среди погибших в этом бою римлян был центурион Юлиан. Евреи похитив его тело, ещё раз обратили римлян в бегство и заперли их в Антонии.

Храбростью в войске евреев отличились: из войска Иоанна — Алексас и Гифтей; из войска Симона — Ма­лахия и Иуда, сын Мертона и предводитель идумеев Яков, сын Сосы; а из среды зелотов — два брата Симон и Иуда, сыновья Иаира.

Дальнешие события

Тит отдал приказ солдатам разрушить фундамент Антонии для того, чтобы открыть всему войску удобную дорогу. В тот же день, 17 Панема (17 Таммуза, июль) — он узнал, что принесение жертвы, называемой постоянной (в иудаизме всесожжение постоянное, проносившееся утром и вечером), по недостатку людей было приостановлено. О прекращении ежедневного жертвоприношения 17 Таммуза сообщается также в Мишне.

Затем Тит вновь послал Иосифа Флавия для пропаганды капитуляции. Речи Иосифа вняли некоторые осаждённые и перешли к римлянам. В числе их находились первосвященники и сыновья первосвященников, Иосиф и Иошуа, три сына Измаила, обезглавленного в Кирене, четыре сына Мат­фии и сын другого Матфии, который после того, как Шимон бен Гиора казнил его отца и трех братьев, один лишь спасся. Вместе с первосвященниками перешли к римлянам ещё многие другие знатные лица.

Этих перебежчиков Тит отправил в Гофну. Когда повстанцы заявили, что перебежчики были казнены римлянами, Тит вернул дезертиров из Гофны и приказал им в сопровождении Иосифа Флавия обойти всю стену кругом, в результате «масса людей бежала к римлянам».

Новый штурм

Для нового штурма Тит из каждой 100 солдат избрал по 30 храбрейших, поставил каждую тысячу под командой трибуна, самих трибунов под начальством Цереалия и отдал приказ напасть на стражи в в 3-м часу утра. Сам Тит надел доспехи, решившись тоже участвовать в бою; но его друзья удерживали его от этого намерения ввиду серьёзной опасности. Отправив на штурм войско, сам Тит направился на сторожевую башню.

Римское войско не застало, как оно надеялось, еврейских стражей спящими; последние, напротив, бросились с криком навстречу врагу и немедленно вступили в схватку; на крик передовых караулов и остальные густыми рядами ринулись изнутри. Римляне выдержали первый натиск; тогда задние ряды наталкивались уже на своих собственных людей, вследствие чего многие терпели от своих соратников, как от врагов. Узнавать друг друга по боевому клику нельзя было из-за смешанного гула обоих сражавшихся лагерей; зрение затемнялось ночью. Римляне, которые тесно сомкнули щиты между собой и дви­гались в порядке, меньше страдали от этого хаоса, тем более, что каждый из них знал свой пароль. Евреи же, которые то рассеивались, то бросались вперёд без плана и опять отступали, не­редко являлись друг для друга неприятелями: отступавшего друга иной принимал в темноте за нападавшего врага. В результате больше евреев было ранено их же соплеменниками, чем римлянами.

Только с наступлением утренней зари сражающиеся могли видеть и отличить друг друга; тогда они разъединились и в пространстве: бой принял правиль­ный ход, нападение и оборона последовали в стройном порядке. Но ни одна часть не отступала и не уставала. Битва ограничивалась по­чти всё время одним и тем же местом, выходя из его пределов в одну, или в другую сторону только краткими промежутками и то не на большие расстояния; так как ни одна часть не имела места ни для бегства, ни для преследования. Наконец, противоборствующие стороны разошлись после 12 часа дня. Ни одна сторона не привела другой к реши­тельному отступлению — победа осталась нерешенной.

Храбростью в войске евреев отличились: Иуда, сын Мертона и Симон, сын Иосии из войска Симона; из иду­меев — Яков, сын Сосы и Симон, сын Кафлы; из людей Иоанна — Алексас и Гифтей, а из зелотов Симон, сын Иаира.

Усиления осады, бой у Елеонской горы

Тем временем остальная часть римского войска после 7-дневной работы (то есть 24 Панема или Таммуза, июль) разрушила фундаменты Антонии (хотя не вся Антония была разрушена) и устраивала широкую дорогу до Храма.

Приблизившись таким образом к первой стене, римские легионы начали строить валы: один против северо-западного угла внутреннего Храма, второй — вблизи северной паперти, между двумя воротами, а из остальных двух — один у западной галереи наружного Храма и другой — у северной галереи снаружи.

Сооружение этих укреплений стоило римлянам много усилий и трудов, — лесной материал нужно было доставлять за 100 стадий; кроме того римляне часто терпели от неприятельских засад; ведь громадное превосходство сделало их беспечными. Некоторые всадники, отправляясь за дровами или сеном, оставляли, пока они собирали нужное, своих лоша­дей без узды на пастбище; евреи тогда делали вылазки толпами и похищали их. Так как такие случаи повторялись очень часто, то Тит заключил, как это и было на деле, что причина этих потерь лежит больше в не­брежности его собственных людей, чем в храбрости евреев, и решил поэтому строгостью заставить их лучше беречь своих лошадей. Ввиду этого Тит приказал казнить одного из солдат, лишившегося своей лошади, и этим устрашающим примером сохранил коней остальным, — отныне римские солдаты более не оставляли лошадей свободно пастись.

Между тем, Иерусалимский Храм с сооружением валов был приведён в осадное положение.

На другой день после нападения римлян многие еврейские мятежники соедини­лись и сделали вылазку в 5-й час пополудни против римского стана Елеонской горы. Евреи надеялись пробиться через него без труда, считая, что застигнут римлян врасплох, во время их от­дыха. Но римляне своевременно заметили намерение евреев и сбежалась с ближайших постов для того, чтобы помешать их переходу через лагерный вал и насильственному вторжению в стан.

В завязавшейся битве обе стороны совершали чудеса храбрости; римляне проявляли всю свою мощную силу и опытность, евреи — свирепую стреми­тельность и неукротимую ярость. Римляне считали величайшим стыдом для себя дать на этот раз ускользнуть евреям; евреи же могли надеяться на спасение только в том случае, когда они силой пробьются сквозь шанцы.

В отдельности заслуживает упоминания действия всадника Педания. Когда евреи были уже обращены в бегство и стиснуты в долину, Педаний налетел на них с боку во весь опор, схватил на бегу крепкого, вооружённого юношу за пяту и вместе с ним ускакал прочь: так низко он перегнулся через мчавшуюся во всю прыть лошадь, так велика была сила руки и всего его тела и ловкость его в верховой езде. Точно ка­кую-нибудь драгоценность он принёс еврея-пленника к Титу. Последний изумился силе всадника, еврея же приказал казнить за нападение на шанцы. После этого Тит отправился к войску, стоявшему возле Храма, и подгонял рабочих к скорейшему окончанию валов.

22 Таммуза евреи из военных соображений сожгли ту часть северо-западной галереи Храма, которая была соединена с Антонией, и сломали её ещё дальше на протяжении 20 локтей. Таким образом евреи первые своими собственными руками начали уничтожать огнём священные здания.

Два дня спустя, 24 Тамуза, римляне сожгли находившуюся в соседстве галерею, а когда огонь охватил площадь в 15 локтей, евреи ещё помогли им и сорвали крышу. Имея возможность бороться с огнём, евреи не только не препятствовали ему, но сами ещё истребляли всё, что находилось между ними и Антонией. Вокруг Храма, однако, битва не прекращалась; стычки между мелкими отрядами происходили беспрерывно.

Один еврей, некий Ионафан, вызывал на рукопашный бой римлян, но те трусливо отказывались, пока некий римский конный солдат Пудений не принял поединок, в котором Ионафан убил римлянина. Некий центурион Приск, однако, подло застрелил Ионафана из лука.

Контратака евреев

Мятежники-евреи в Храме не только продолжали открытую войну с расположенными на валах римским солдатами, но 27 Панема (27 Тамуза, июль-август) провели ещё военную хитрость: евреи заполнили промежутки между балками и кровлей западной галереи сухими дровами, асфальтом и смолой, а затем удалились, делая вид, что устали воевать. Многие менее осторожные римляне в своей горячности пустились преследовать отступавших и с помощью лестниц вскочили на галерею; но рассудительные, которым неожиданное отступление евреев показалось подозрительным, остались на месте. И действительно, лишь только галерея наполнилась вторгнувшимися, евреи подожгли её со всех сторон. Внезапно вспыхнувшее пламя навело па­нику на стоявших вне опасности римлян и ввергло в отчаяние нахо­дившихся внутри галереи. Объятые со всех сторон огнём, одни римляне бро­сались назад, в город, другие к евреям; но прыгая с галереи в надежде спасти себя, они ломали себе конечности.

В большинстве случаев попытки к бегству предупреждались огнём, а иные предупреж­дали огонь мечом. Распространившийся повсюду огонь быстро охватил также и тех, которые ранее умерли другой смертью.

Некоторые римляне, впрочем, спасались от огня на ши­рокую стену портика, но здесь они были окружены евреями и после долгого сопротивления, которое они оказали, не взирая на раны, погибли. Самым последним пал храбрый юноша Лонг.

Лишь одному римлянину, некоему Арторию, спрыгнувшему на другого римлянина (который погиб), удалось спастись.

Галерея сгорела до Иоанновой башни, называемой так по имени Иоанна, который построил её над выходными воротами колоннады Ксиста, во время своей войны с Симоном. То, что уцелело от огня, евреи разрушили, покрывая развалинами тела погибших.

На следующий день римляне в свою оче­редь сожгли ещё всю северную галерею до восточной. Угол, в кото­рый упирались обе эти галереи, возвышался над самым глубоким местом Кидронской долины. В таком положении находилась ближайшая окрестность Храма.

Тем временем, осаждённые были доведены голодом до людоедства, например некая Мария, дочь Элеазара зажарила и съела своего ребёнка.

Штурм Храмового дворца

Когда оба римских легиона окончили валы 8 Лооса (8 Ава, август), Тит приказал привезти тараны и направить их на западную галерею внутреннего храмового двора. Ещё раньше против этой стены работал 6 дней не переставая сильнейший таран, но без успеха; также неудачны была попытки других стенобитных орудий. Мощ­ные по своей ве

личине и сочленению камни ничему не поддавались. Но другие в то же время подкапывали основание северных ворот и после долгих усилий выломали передние камни; но сами ворота, поддерживаемые внутренними камнями, устояли. Тогда римляне отчаялись в успешности машин и рычагов и установили лестницы на галерею. Евреи не мешали им в этом, но как только те взбирались уже на верх, они нападали на них, многих сбрасывали со стены, а других убивали в схватке; многие были заколоты в тот момент, когда они оставляли уже лестницы, но не успели прикрыться щитами; некоторые лестницы, как только они наполнялись вооружёнными, были опрокинуты сверху евреями. Евреи тоже потеряли много людей. Знаменоносцы, которые хотели водрузить на верху знамена, сражались за них на жизнь и на смерть, так как потеря их считается величайшим позором; но, евреи овладели знамёнами и перебили, наконец, всех римлян, взлезших на верх. Тогда остальные римляне отступили.

Среды мятежников храбрейшими показали себя те самые, которые выдвигались и в предыдущих сражениях, и кроме них ещё Элеазар, племянник тирана Симона.

Когда Тит убедился, что пощада святынь ведёт к ущербу и гибели его солдат, он отдал приказ поджечь ворота.

В это время к Титу перешли Анан из Аммауса и Архелай, сын Ма­гадата. Тит пощадил их.

8 Ава римские солдаты подожгли и ворота. Расплавившееся повсюду серебро открыло пламени доступ к деревянным балкам, от­куда огонь, разгоревшись с удвоенной силой, охватил галереи. Весь тот день и следовавшую за ним ночь бушевал огонь, так как римляне не могли поджечь все галереи сразу, а только каждую по отдельности.

9 Ава, Храм горит

9 Ава Тит приказал одной части войска поту­шить пожар и очистить место у ворот, чтобы открыть свободный доступ легионам.

Затем Тит созвал к себе военачальников на совещание; прибыли: Тиберий Юлий Александр, начальник всей армии, Секст Цереал, начальник V легиона, Ларций Лепид, начальник X легиона, Тит Фригий, начальник XV легиона, Фронтон Этерний, префект обоих легионов, прибывших из Александрии, и Марк Антоний Юлиан, пра­витель Иудеи, а также другие правители и военные трибуны. Со всеми ими он держал совет о том, как поступить с Храмом. Рассказ об этом входит в противоречие с данными Сульпиция Севера, который утверждает (вопреки словам Иосифа), что Тит приказал разрушить Храм.

Между тем, евреи собрали свои боевые силы и через восточные ворота сделали вылазку против караулов наружного Храмового двора. Последние, образуя впереди себя из щитов одну непроницаемую стену, упорно сопротивлялись. Тем не менее можно было предвидеть, что римляне не выдержат натиска, так как нападавшие превосходили их числом и отвагой. Тогда Тит, наблюдавший за всем с Анто­нии, поспешил предупредить неблагоприятный поворот сражения и при­был к ним на помощь с отборным отрядом конницы. Этого удара евреи не вынесли: как только пали воины первого ряда, рассеялась большая часть остальных. Но, как только римляне отступили, евреи вновь напали на тыл римлян; однако и римляне повернули свой фронт и опять принудили их к бегству. После нескольких часов боя евреи были разбиты и заперты во внутреннем Храме.

Тогда Тит отправился на Антонию, приняв решение на следую­щий день утром двинуться всей своей армией и оцепить Храм.

Когда Тит отступил, мятежники после краткого от­дыха снова напали на римлян; таким образом завязалась битва между гарнизоном Храма и отрядом, поставленным для тушения огня в зда­нии наружного притвора. Последний отбил евреев и оттеснил их до самого храмового здания. В это время один из солдат, не ожидая приказа, или не подумав о тяжких последствиях своего поступка, точно по внушению свыше, схватил пылающую головню и, приподнятый товарищем вверх, бросил её через золотое окно, которое с севера вело в окружавшие Храм помещения.

Иосиф Флавий утверждает, что когда Титу в Антонии доложили, что Храм горит, он будто бы поспешил тушить пожар.

Согласно талмудической легенде, Тит вторгнулся в Святая Святых в сопровождении непотребной женщины и совершил с ней блудодеяние на свитке Торы!

Резня мирных евреев

Пока Храм горел, римские солдаты грабили всё попа­давшееся им в руки и убивали евреев на пути «несметными массами». «Не было ни пощады к возрасту, ни уважения к званию: дети и старцы, миряне и священники были одинаково умерщвлены». Ярость римлян никого не различала: сдававшихся на милость постигала та же участь, что и сопро­тивлявшихся.

Треск пылавшего повсюду огня сливался со стонами падавших. Высота холма Мория и величина горевшего здания заставляли ду­мать, что весь город объят пламенем.

повстанцы с трудом дробилась сквозь ряды римлян сначала в наружный притвор, а оттуда в город; уцелевший же ещё остаток граждан спасся в наружную галерею. Некоторые из священников вначале сламывали шпицы Храма вместе с оловом, в которое они были вправлены, и метали их против римлян; видя же, что ничего не достигают этим, а огонь всё приближается к ним, они заняли стену, имевшую 8 локтей ширины. Но двое из знатнейших, которые могли или перейдя к римлянам спастись или выжидать на стене общей участи, бросились в огонь и сгорели вместе с Храмом, — это были Меир, сын Билги и Иосиф, сын Далая.

Полагая, что после разрушения Храма пощада окружающих строе­ний лишена смысла, римские варвары сожгли всё остальное: уцелевшие остатки галерей и ворота, за исключением двух, восточных и южных, которые впрочем были разрушены впоследствии. Затем римляне сожгли также казнохранилища, где находились огромные суммы наличных денег, бессчетное множество одеяний и другие драгоцен­ности — всё богатство евреев, так как туда богатые помещали на хранение свои сокровища.

Затем пришла очередь за оставшейся ещё галереей наружного притвора, куда спаслись женщины, дети и много­численная смешанная толпа в числе 6 тысяч человек. Римские солдаты в своей ненависти подожгли эту галерею. Одни евреи погибли в пла­мени, другие погибли бросаясь из пламени вниз. Все погибли. Их гибель легла на совести одного лжепророка, который в тот день возвестил народу в городе: «Бог велит вам взойти к Храму, где вы узрите знамение вашего спасения».

Захват территории Храма, бесчинства римлян

Когда мятежники бежали в город, а Храм вместе с соседними зданиями ещё горели, римляне принесли свои знамена на священные места и, водрузив их против восточных ворот, тут же совершили пред ними жертвоприношения и при громких благопожеланиях провозгласили Тита императором — легионы часто по случаю победы давали полководцам почётный титул императора. Принятие Титом этого титула навлекло на него подозрение, будто бы он желает отложиться от Веспасиана и провозгласить себя властителем Востока.

Трофеями все римские солдаты были так нагружены, что в Сирии золото упало в цене на половину.

В то время, когда священники всё ещё находились на храмовой стене, один мальчик, мучимый жаждой, взмолился римским передовым постам о пощаде и просил у них воды. Из сострадания к его возрасту и положе­нию римляне обещали даровать ему жизнь, после чего он сошёл к ним, сам утолил свою жажду, наполнил водою и сосуд, который принёс с собой, и поспешно убежал наверх к своим. Стражники не могли уже пой­мать его, но послали ему вдогонку упрёки в вероломстве. Он же возразил, «что ничем не нарушил условия, ибо он протянул к ним руку не для того, чтобы остаться у них, а за тем лишь, чтобы сойти и добыть воды: и то, и другое он исполнил и тем сдержал свое слово».

На 5-й день священники, измученные голодом, сошли вниз и были приведены стражами к Титу, которого они просили пощадить им жизнь. Но кровавый деспот ответил: «Время прощения для вас прошло; да и того, ради чего я быть может имел бы основа­ние вас помиловать, тоже нет. Священникам подобает погибнуть вместе со своим храмом!» С этими словами тиран Тит приказал всех их казнить.

Затем Иоанн и Симон послали к Титу переговорщиков, но они не удались, после чего Тит приказал не щадить перебежчиков и уничтожить — он приказал солдатам жечь и грабить город. Римляне подожгли архив, Акру, здание совета и часть города, называвшуюся Офлой. Огонь распространился до дворца Елены, стоявшего в средине Акры, и на пути истребил также отдельные дома и целые улицы, наполненные телами умерших от голода.

К Титу с просьбой о помиловании сы­новья и братья царя Изата (Кенедай?, Хагейр, сын Наватая?) в сопровождении многих знатных граждан. Тит приказал содержать их всех под стражей, в впоследствии он сыновей родственников царя Изата повёл в оковах в Рим в качестве заложников.

Евреи отбивают Царский дворец

Мятежники атаковали царский дворец, где многие, ввиду его укрепленного положения, держали на хранении свои сокровища, выгнали оттуда римлян, и уничтожили там 8 400 человек (горожан), и разграбили имущество.

Из римлян евреи двух взяли в плен живыми, одного конного и одного пешего солдата. Последнего они сразу же убили и поволокли по всему городу; всадник же, обещав­ший дать им полезный совет для их спасения, был приведён к Си­мону. Но так как он здесь не знал что сказать, то и был предан в руки одного предводителя по имени Ардалы для казни. Этот, скрутив ему руки за спину и завязав повязкой глаза, повёл его вперёд для того, чтобы обезглавить на виду римлян. Но пока еврей извлекал свой меч, пленник поспешно убежал к римлянам.

Римляне захватывают Нижний город

На следующий день римляне выгнали разбойников из Нижнего города и предали огню всю местность до Силоама.

Мятежники отступили в Верхний город. Пока город горел, они пытались спастись в подземных сооружениях.

Римляне захватывают Верхний город

Так как Верхний город, вследствие своего крутого положения, не мог быть взят без валов, Тит 20 Лооса (20 Аба, августа), разделил армию по шанцевым работам. Тяжела была доставка леса. Все четыре легиона воздвигали свои сооружения на западной стороне города, против царского дворца, между тем как вспомогательные отряды и остальная масса войска работала вблизи Ксиста, моста и той башни, которую Симон построил как опорный пункт в войне с Иоанном и назвал своим именем.

В эти дни вожди идумеев тайно собрались вместе и совеща­лись относительно перехода к римлянам; они послали из своей среды 5 человек к Титу, с просьбой о помиловании. Тит решил, что после ухода идумеев, составлявших большую военную силу, лидеры мятежников тоже сделаются уступчивее, и потому, после долгого колебания, обещал им действительно помилование и отпустил послов обратно. Однако Симон узнал про их приготовления к отступлению и немедленно казнил всех 5 человек, бывших у Тита; предводителей же, в том числе и знатнейших из них, Якова, сына Сосы, бросил в темницу, а остальных идумеев, лишившихся своих командиров, приказал охранять и, кроме того, усилил ещё охрану на стене. Тем не менее стражи не были в силах остановить побеги: сколько ни убивали, а всё-таки беглецов было ещё больше. Римляне принимали их — они продавали с женами и детьми за бесценок как вследствие многочисленности рабов, так и незначительного числа покупателей. И хотя Тит приказал объявить, чтобы никто не переходил сам один, а брал бы с собой свои семьи, тем не менее он принимал и явившихся по одиночке. При этом Тит учредил суд, который выделяло из перебежчиков людей, «достойных наказания»; остальное же население было продано в рабство. Из числа простых жителей было помиловано и отпущено на свободу якобы свыше 40 тысяч человек.

В эти дни явился также один из священников, Иошуа, сын Тебута, после того, как Тит клятвенно обещал ему пощаду, под условием выдачи некоторых священных драгоценностей, и принёс с храмовой стены два светильника, совершенно схожих с стояв­шими в Храме, столы, кувшины и чаши — всё из чистого, массивного золота;также он передал завесы и облачения первосвящен­ника с камнями и много другой утвари, употреблявшейся при богослужении. И казнохранитель Храма, по имени Пинхас, схваченный тогда же, представил облачения и пояса священников, массу пурпура и шарлаха, хранившегося в запасе на случай необходимости исправления за­весы, кроме того, много корицы, кассии (пряная корка, похожая на корицу) и других благовонных веществ, из которых каждый день составлялась смесь для воскурения Богу. Ещё много других драгоценностей и не мало священных украше­ний он выдал, благодаря чему он получил одинаковые льготы с дру­гими перебежчиками, несмотря на то, что был взят в плен с оружием в руках. Вместе с этими сокровищами были спасены также священные книги, хранившиеся в Храме. Этот священный клад, с соизволения Тита, принял к себе Иосиф Флавий.

После 18-дневной работы, 7 Гарпея (7 Элула, сентябрь), валы были римлянами окончены и машины на них установлены. Многие из мятежников считали уже город потерянным и, оставив стены, отступили в Акру, другие побрели в подземные ходы, значительное же число, выстроившись в ряд, старалось воспрепятствовать установке машин. Но и над ними римляне вскоре восторжествовали, не только благодаря своей силе и большой численности, но главным образом по­тому, что они со свежими, бодрыми силами боролись с приунывшими и изнемогшими. Когда часть стены была разрушена и некоторые башни под­дались ударам таранов, защитники сейчас же разбежались, да и самих лидеров повстанцев охватил страх, далеко не соответствовавший опасности. Лидерам евреев хотелось сделать вылазку против обводной стены, чтобы, пробившись сквозь стражу, выйти на свободу. Но их вер­ные солдаты разбежались, а вестовые в то же время, один за другим, доносили: «разрушена западная стена», «римляне уже вторглись», «вот они уже близко, ищут вас». В результате, римляне овладели укреплениями.

После того, как евреи покинули 3 башни, они бежали в долину, ниже Силоама и, а затем устремились к устроенному там укреплению. Но они были отброшены тамош­ними стражами, рассеялись и скрылись в подземные ходы. Между тем рим­ляне заняли стены, водрузили свои знамёна на башнях и при ликую­щих рукоплесканиях запели победную песню.

Затем римляне устремились с обнаженными мечами по улицам, убивая беспощадно всех попадавшееся им на пути, и сжигая дома вместе с бежавшими туда людьми. Римляне много грабили; но часто, вторгаясь в дома за добы­чей, они находили там целые семейства мертвецов и крыши, полные умерших от голода. Всех живых римляне безжалостно убивали. С наступлением вечера резня прекратилась, огонь же продолжал свирепствовать и ночью.

Итоги

Таким образом, а 2 году царствования Веспасиана, 8 Гарпея Иерусалим пал, Иерусалимский Храм был разрушен.

Заняв город, римляне устроили беспощадную резню, особенно стариков, молодых же римляне заперли женском притворе.

Фронтон казнил мятежников, и отобрал самых высоких и красивейших юношей для триумфа.

Из оставшейся массы Тит отправил тех, которые были старше 17 лет, в египетские рудники, а большую часть раздарил провинциям, где они нашли свою смерть в театрах, кто от меча, кто от хищных зверей; не достигшие же семнадцатилетнего возраста были проданы.

11 тысяч умерло от голода.

Некоторое число пленников удалось спасти Иосифу Флавию: он освободил своего брата и 50 друзей; затем он своим заступничеством перед Титом доставил свободу 390 женщинам и детям, принадлежащим к знатному сословию, которые были выпущены на волю без выкупа. В заключение он ещё среди распятых пленников узнал трёх своих друзей и упросил Тита снять их с крестов и зале­чить им раны; но спасти удалось только одного, другие же два умерли.

Число всех плененных достигло 97 тысяч человек, а павших во время осады было 1 100 000 человек (как считает Иосиф Флавий). Многих пленных перебили во время игр в Кесареи Филипповой.

Иоанн, который вместе со своими братьями терпел голод в подземелье, попросил у римлян милости; Симон же сдался после того, как вынес еще упорную борьбу. Симон был предназначен для триумфальное жертвы, а Иоанн — к пожиз­ненному заключению.

Римляне, наконец, предали огню и отдаленнейшие части города и срыли стены до основания.

Тит приказал весь город и храм сравнять с землей; только башни, возвышавшиеся над всеми другими, Фазаель, Гиппик, Мариамма и западная часть обводной стены должны были остаться: последняя — для образования лагеря оставленному гарнизону. Остальные стены города были разрушены.

Литература

• Иосиф Флавий Иудейская война. кн 5, 1.